Еще раз о казаках - Историческое знание должно быть грамотным и ответственным

К сожалению, никто не исследовал бюджеты горцев, как это сделал по отношению к ряду сибирских народов А. А. Ярилов. (Интересно отметить, что Ярилов сопоставлял собственные наблюдения со статьей Ф. А. Щербины «Влияние урожаев и хлебный рынок»3, что лишний раз свидетельствует о значении его статистических работ). У нас нет данных о том, что представляли собой адыги (черкесы) второй половины XIX - начала XX века, как они жили, оказавшись в границах империи. Ни Ф. А. Щербину, ни Л. В. Македонова или кого-либо другого эта проблема не заинтересовала. Имеются только отдельные сведения о положении кубанских горцев. Откроем «Известия общества любителей изучения Кубанской области», выпуск 5-й, в котором помещена большая статья «Карачаевцы». Ее автор Н. С. Иваненков сообщает, что карачаевцы (как и адыги (черкесы)) получили землю «по прокламации графа Евдокимова» в 1865 году. «Мест, удобных для распашки, было очень мало, поэтому дробление земли достигло ныне крайних пределов. Так, например, есть владения, равные 20 квадратным саженям посеву х и н-меры ячменя...»1. Десятина - это 2400 квадратных саженей. 20 саженей составляют '/120 десятины.

Вот ответ на утверждение о будто бы существовавшем многоземелье у покоренных горцев. Но, допустим, что адыгским аулам земли досталось намного больше, чем карачаевским. Означало ли это, что адыги (черкесы) жили более счастливо, чем их ближайшие соседи? Отнюдь.

Величина возможного подворного земельного надела, при всей ее значимости, была только одним из факторов крестьянского хозяйствования. Другими являлись наличие в семье работников, рабочего скота, земледельческих орудий. Нам неизвестно, сколько именно осталось взрослых работоспособных мужчин среди выживших после кровавого покорения царскими войсками Западного Кавказа, сколько женщин, детей? Каким количеством лошадей, крупного рогатого скота, другой живностью они располагали? Ведь по закону колониального разбоя грабеж адыгов, как и всех других завоевываемых народов, начался немедленно с приходом поработителя. Причем адыгам пришлось неизмеримо хуже, чем их собратьям инородцам-сибирякам. Тех хоть не убивали и насильственно не изгоняли из родных мест. Спецификой же колонизации Кубани стало то, что ограбление адыгов было напрямую связано с разорением аулов, массовыми выселениями. Исследователь сообщает: «Уходя, адыги (черкесы) оставляли свои жилища, уцелевший скот, запасы хлеба, конечно, все это доставалось поселившимся казакам»1. Сколько и что именно было отнято у горцев? Эта грустная статистика навсегда осталась в графе «Историческая тайна».

Местным инородцам «был определен особый район на левой стороне Кубани. 18 апреля 1865 г. Главнокомандующим было предписано начальнику Кубанской области о распределении горцам земель, причем принято в основание соизволение по сему предмету государя императора, последовавшее в 1861 г., во время пребывания его величества в Кубанской области - и ныне окочены уже все наделы как туземцам, так и равно русским переселенцам»2... В чем состояло «соизволение», из каких расчетов выделялись согнанным войсками со своих исконных территорий адыгам земли — неизвестно. Вероятнее всего, был просто, на глазок, определен район их нового обитания - в средней части значительно заболоченной долины у реки Кубани и некоторых ее левых притоков, окруженный близлежащими казачьими станицами.

Из представленного царю «Очерка развития административных учреждений в Кавказских казачьих войсках»: после организационного оформления в 1860 году Терского и Кубанского казачьих войск 6 августа 1865 года было, наконец, открыто Кавказское горское управление. «Для горцев учреждения эти состояли из канцелярии при начальнике области, областного суда, окружных начальников, пользовавшихся лично правами уездных правлений (выделено. - И. К.), горских народных судов при округах, приставов или наибов и аульных старшин. Предполагалось издать положение об общественном аульном правлении, но до настоящего времени оно остается ненаписанным (его не написали до 1917 года. - И. К,), и в своих общественных делах горцы руководствуются обычаем. В Кубанской области для управления горцами, после переселения большинства их в Турцию, была учреждена должность попечителя с небольшой канцелярией)»1. Иными словами, остатки недобитых и невы-селенных адыгов в количестве около 100 тысяч человек (5-6 процентов бывшего коренного населения) подпали под неограниченную власть местных чиновных управителей. Без малейшего риска ошибки можно утверждать: жалкие по численности остатки истребленного или вышвырнутого за море еще совсем недавно многочисленного самобытного народа, запуганные и деморализованные, полностью лишенные каких-либо прав, быть счастливыми «вассалами» незваного сюзерена государя императора в евдокимовской резервации никак не могли, даже если допустить, что им будто бы перепало земли больше, чем имели ее русские крестьяне.

Следующий акт колониального грабежа был организован непосредственно царской администрацией, которая не могла не прибегнуть к экономическому употреблению новых верноподданных. Как о большом успехе самодержцу докладывалось: с 1 января 1866 года, то есть всего через полтора года после окончания боевых действий Кавказской войны, местные инородцы, как в свое время сибирские, были обложены государственными податями. Уже к 1870 году они «вносили ежегодно, почти безнедоимочно, свыше 300 тысяч рублей» в казну1. Кроме этого, «призванные к отбыванию натуральной повинности, горцы беспрекословно подчинились этой необходимости»2... Попробовали бы они не подчиниться!

Инородцами обложение русской данью, конечно же, воспринималось как продолжение хорошо им известного военного насилия. 300 тысяч рублей для оказавшихся под имперской пятой племен было очень крупной суммой. Как она выплачивалась сборщикам - тоже историческая тайна. Трудно предположить, что горские общинники располагали денежными знаками, которые могли требовать от них чиновники. Вероятнее всего, налоги выплачивались, как это делалось при недоимках в России, изъятием соответствующего поголовья скота. Могло изыматься и какое-то имущество. Но что ценного можно было найти в уже ограбленных саклях? О примерных заданиях натуральных повинностей можно судить хотя бы по их перечню у Ярилова (с поправкой на кавказскую специфику).

Нам могут возразить: налоги и разного рода повинности несли все податные сословия, кроме дворянства, православных священнослужителей, казаков. Да, это так. Но для горцев это было жестким государственным нововведением, ранее совершенно им неизвестным. К нему нужно было привыкнуть, нужно было также создать условия для экономического роста аулов, которые позволили бы иметь определенный, сколько-нибудь стабильный доход. Думается, за несколько лет хоть как-то залечить раны, нанесенные «покорителями», относительно стать на ноги хозяйственно было невозможно. Можно представить себе настроения, с которыми встречали в аулах впавшие в порабощение, бедствовавшие люди сборщиков податей. И еще об одном: за годы работы с архивными источниками нам не встретилось ни одного упоминания о мерах российского начальства, которые подтвердили бы слова оппонентов: «Россия часто больше вкладывала средств в развитие своих окраин, чем получала прибыли». Со всей ответственностью заявляем, что самодержавным Петербургом каких-либо дотаций или субвенций, направленных на улучшение положения вассалов-инородцев, не выделялось никогда.

Описанные тяготы, легшие на инородцев, повторявшие общий почерк колониального надругательства, усугубили меры, которых не знали ни Сибирь, ни Дальний Восток, ни Средняя Азия. Северный Кавказ был очень быстро превращен в огромную новую зону помещичьего землевладения. На эту сторону местной колонизации, насколько нам известно, специального внимания исследователями не уделялось. Между тем именно распространение на Предкавказье помещичьей организации хозяйствования имело далеко идущие последствия, немедленно наложило свой отпечаток на социально-экономическую жизнь региона.

С незапамятных времен обширные территории Северного Кавказа являлись само собой разумеющимся резервом как для перемещений многих народов, так и для возможного социального маневрирования. Строго фиксированных собственников они не имели. И вот за считанные месяцы и годы все изменилось. Завоеватель решительно и бесповоротно грубыми имперскими ножницами перекроил карту землепользования. Прежде всего передачей земли Кубанскому и Терскому казачьим войскам, образовав огромную государственно-вотчинную латифундию - экономическую первооснову войскового сословия. Ничего подобного до того Кавказ не ведал. Новый порядок противостоял горцам, так как был на деле явленной альтернативой древнему общинному укладу, действовавшему и в раннефеодальных обществах горских народов.

Внутри казачьей земли значительный ее клин был передан в потомственное владение казачьим офицерам, чиновникам, генералам. Их статус помещиков в отличие от обычных русских помещиков был значительно прочнее, устойчивее: он имел надежную степень защиты. Земли казачьего дворянства одновременно являлись землями сословия. Возникновение на предкавказском юге страны большой корпорации служилых землевладельцев - и «паевых» (рядовых казаков), и «благородных» (офицерство, чиновничество, генералитет) - означало недвусмысленную ставку царского правительства на укрепление старых, консервативных основ эксплуатации, которая была абсолютно неизбежна. Ведь наделы в многие сотни (да и десятки) десятин ни один богатый казак, офицер или генерал сами обрабатывать, разумеется, не собирались.

Кроме того, сразу после завоевания районов Северного Кавказа, как докладывалось царю, было «пожаловано» «около 240 тысяч десятин 116 лицам из служащих и служивших в крае чиновников гражданского ведомства»1, что составляло в среднем более чем по 2 тысячи десятин на каждое новое поместье. Это были крупные владения. Вспомним: по царским определениям казачий генерал имел право только на 1500 десятин, штаб-офицер - на 400, обер-офицер и классный чиновник - на 200 десятин каждый. Разумеется, не были обойдены вниманием и военные руководители. Например, немалые земельные имения на Кубани и Ставрополье получил граф Н. И. Евдокимов - один из главных руководителей русских солдат и казаков, завоевывавших Кавказ.

Так были разграблены земельные богатства вновь присоединенного к империи района. Факты свидетельствуют: заявление наших оппонентов о решающей роли в российских территориальных приобретениях только неких военно-геополитических целей является сказочкой для доверчивых простаков.

В обращении к российскому императору чиновники были предельно подобострастны: «...Над Кавказом непрерывно царит четвертый из наших возлюбленных монархов, двадцатипятилетию которого, по воле Господа, суждено было в течение всего этого времени осчастливить край решительным умиротворением и дальнейшим затем благоденствием»1. Мы знаем, во что вылилось для северокавказских инородцев «решительное умиротворение». А «благоденствие» для них означало, что они оказались брошенными на произвол судьбы. Ими интересовались только при сборах податей. Очутившись в новых необжитых местах, потерявшие близких и соседей, лишенные привычных условий и возможностей хозяйствования, задавленные поборами, нищетой, болезнями, адыгские племена стали вымирать. Они неотвратимо угасали, как их сибирские собратья. Вот как аргументированно констатирует современный исследователь:

«Оставшаяся часть адыгейцев была выселена с гор и размещена в низменных местах (у) реки Кубани, представляющих собой большей частью дикие заросли, камыши, плавни. Бесправный, размещенный между казачьими станицами народ не находил сил бороться за оздоровление этой местности, обрекался русским царизмом на физическое и моральное вырождение. Смертность превышала рождаемость». «Печальный факт, совершающийся на наших глазах, вымирание горских племен, внушает основательное опасение, что народ этот в недалеком будущем исчезнет окончательно», - писал офицер Фелицын в 1881 году. «В таких типичных аулах, как Уляп, Влечепсин, Пшизов, Еге-рухай, Хачемзий, Хакуринохабль, в 1910 году умерло на 10 процентов больше, чем родилось, в 1911 году - на 32 процента»2 (!). Таков ответ на измышления Ратушняка и др. Опоздай Великая Октябрьская социалистическая революция на пару десятилетий, и полное исчезновение ряда племен северокавказских инородцев вполне могло бы стать реальностью.


И.Я. Куценко
"Еще раз о казаках - Историческое знание должно быть грамотным и ответственным"