К истории ислама у адыгов (черкесов)

Процесс распространения ислама на Северо-Западном Кавказе отличался своеобразием, в значительной мере предопределенным временем и характером распространения учения Мухаммада в этом регионе. В качестве нижней хронологической границы можно принять XIV в., когда в адыгскую языческо-христианскую среду, доминирующей темой которой, по выражению современного кабардинского ученого Б.Бгажнокова, являлся морально-этический кодекс адыгэ хабзэ, стал впервые проникать ислам. Адыги знакомились с догматикой и культовой практикой ислама через торговые, военные контакты и отношения аталычества с Золотой Ордой, соседним государством, официально заявившим об исламе как о своей государственной религии в начале XIV в. В дальнейшем учение Мухаммада распространялось на Северо-Западный Кавказ из Дагестана, Османской империи и Крымского ханства. Влияние ислама особенно усилилось в начале XIX в. вплоть до 60-х годов XIX в. на фоне «шариатского движения» 1, инициаторами которого были адыгские служители культа в Кабарде и Западной Черкесии (Шапсугии, Натухае, Бжедугии, Темиргое, Абадзехии), и деятельности трех личных наибов (представителей) Шамиля, завершивших в уже подготовленной среде реформы управления и суда по шариату. В то же время активизация антиколониальной борьбы против российского проникновения на Кавказ способствовала ускорению принятия ислама прежде всего как идеологической основы консолидации адыгских субэтнических групп. Осознавая себя членами мусульманской уммы, адыги (черкесы) остались привержены своим традиционным ценностям и представлениям об обществе, о времени, о судьбе и личном достоинстве. «Религиозная проповедь, - писал об исламе Адильгирей Кешев, адыгский писатель и публицист XIX в., печатавшийся в таких престижных журналах, как петербургская «Библиотека для чтения» и московский «Русский вестник», тонкий знаток адыгской культуры, - сулила адыгам одни загробные награды, тогда как ему по свойству его характера гораздо заманчивее казалось приобрести земную славу» 2. Мусульманские институты и ценности заняли органичное место в системе традиционных адыгских этнических норм и мотиваций. Этническая идентичность на Северо-Западном Кавказе всегда преобладала над религиозной: быть адыгом было важнее, чем мусульманином. В обрядовой сфере, за исключением похоронного ритуала, преобладали местные традиции, сочетавшие языческо-христианские элементы. Не приходится и говорить о серьезном проникновении исламской эсхатологии в сознание простых адыгов. Разные слои адыгского общества являлись носителями разной религиозности – аристократия и крестьяне ориентировались на адат или шариат в зависимости от конкретных обстоятельств. В адыгском фольклоре - благопожеланиях, здравицах и проклятиях - имя Аллаха стало употребляться наряду с языческим богом Тхьэ – первом среди равных в адыгском пантеоне. По тонкому наблюдению М.Губжокова, интересно, что практически не претерпело изменений традиционное представление адыгов о возможности человека изменять свою судьбу 3. Тем не менее, этические принципы адыгства (адыгагъэ) способствовали гармоничному освоению и воспроизводству мусульманской этики, в свою очередь дополняющей уже существующие нравственные категории, прежде всего идею «псапе» - спасения души через благодеяние. Неслучайно специалисты отмечают, что в адыгском сознании сформировались представления, аналогичные представлениям многих народов Кавказа о своих этнических моральных кодексах, об адыгстве как о творении Аллаха и о «Создателе на небесах и дарованном им адыгстве на земле» 4. Своеобразие функционирования исламского комплекса у адыгов проявлялось прежде всего в обозначении служителей культа. Все адыгские духовные лица назывались эфенди. Данный термин, по-видимому, был заимствован из Турции 5, где он в качестве формы обращения охватывал очень широкий круг лиц – наследников султанского дома, образованных людей, чиновников, высших армейских офицеров, духовенство, иностранцев. В адыгской среде это обозначение применялось только внутри духовного сословия, таким образом, обозначая почетность и престижность его положения в социальной структуре адыгского общества. Адыгские эфенди были, как правило, выходцами из крестьян – князья и дворяне традиционно искали самовыражения в набегах и войнах, таким образом реализуя, как писал Хан-Гирей, командир Кавказского горского полуэскадрона (конвоя Российского императора), один из первых адыгских историографов, «бешеную жажду воинственных потех» 6. Еще во времена христианской проповеди последние оставались индифферентными к идеям единобожия, слушая богослужение, по наблюдению итальянского географа XVI в. Д.Интериано, автора первого в средневековой литературе монографического описания Черкесии, «у дверей церкви и не слезая с коня» 7. Другой особенностью ислама на Северо-Западном Кавказе является не сложившийся в регионе институт вакуфной собственности. Возможно, это объясняется не столь долгим периодом активного проникновения ислама на Северо-Западный Кавказ. Кроме того, сказался тот факт, что распространение ислама происходило в условиях войны и отсутствия политической стабильности. Как следствие, это определило отсутствие у адыгских эфенди серьезных экономических позиций: они посвятили свою жизнь проповеди исламского благочестия и образовательной деятельности и не владели обширными земельными угодьями. Русские власти после завоевания Северо-Западного Кавказа 8 не нашли здесь сформированных исламских институтов и сложившейся группы (сословия) служителей культа. Практически эти институты и группы стали конструироваться российской имперской и местной властью. Одним из направлений исламской политики России на Северо-Западном Кавказе было упорядочение и регламентация деятельности духовенства. Российская администрация разделила всех служителей культа на три категории – кадиев-знатоков шариатского судопроизводства, осуществлявшегося по ханифитскому толку, старших и младших эфенди. Каждое мечетское общество обслуживал один эфенди 9. При больших мечетях могло состоять несколько эфенди, один из которых считался старшим. По данным 1912 г. в Кубанской области на территории проживания адыгов зафиксировано 14 старших, 135 младших эфенди, 105 муэдзинов 10. Статистических данных о кадиях нет. Служители мусульманского культа, хотя составлявшие и немногочисленное сообщество, обладали безусловным авторитетом. «Черкесы имеют к духовенству величайшее уважение, которое доставляет этому классу владычество над умами народа», - подчеркивал Хан-Гирей 11. В значительной степени этот авторитет был основан на их образованности и престижности самого духовного звания. Однако будем отдавать себе отчет в том, что по своим нравственным характеристикам служители культа были все же разными людьми – часть из них несет ответственность за далеко не бескорыстное участие в русском проекте переселения 94% адыгского населения в Османскую империю в ходе и после окончания военных действий России на Кавказе, утаивание шариатских сборов. Образ таких служителей культа – хитрых и корыстолюбивых - сохранился в беспристрастных пословицах и сказках 12. Однако исторической традиции адыгов известны и другие эфенди. Именно они, пожалуй, олицетворяли для адыгов то, что Ф.М.Ацамба и С.А.Кириллина в своем исследовании назвали «честью духовного сословия» 13. Рассудительность, этикетность поведения, культивируемые в адыгской нормативной культуре, делали служителей культа необычайно близкими и открытыми людьми для всех социальных групп. Их благочестие было действительно одинаково основаны на идеях исламского «следования Господней воле и Его Закону» и на традиционных предписаниях адыгагъэ (адыгства) и соответствовали ожиданиям адыгского общества. Свою деятельность эфенди разворачивали в многочисленных мечетях. Интересно, что мечетское строительство наиболее интенсивно развернулось на Северо-Западном Кавказе в 80-90-х гг. XIX в. Именно в этот период в представлении российской политической элиты возобладал взгляд на мусульман как на лояльных подданных империи, над которыми необходим правительственный контроль, не задевающий их религиозных убеждений 14. Такой подход предусматривал восприятие мечетей как мест «нравственного воспитания горцев». Соответственно, Кубанская администрация не препятствовала постройке аульными обществами новых мечетей, особыми распоряжениями регламентируя порядок их работы и состав служителей. К 1912 г. относятся первые в российском делопроизводстве систематизированные сведения о мечетях на Северо-Западном Кавказе - в 1912 г. в Кубанской области уже действовали 51 (главная) соборная и 66 15 квартальных (пятивременных) мечетей 17. До 1917-1920 гг. максимальное число мечетей в ауле доходило до 8, минимальное ограничивалось одной, в среднем на каждые 400 человек жителей приходилась одна мечеть. При каждой мечети эфенди обучали детей грамоте и основам исламского вероучения. В начале XX в. действовали мечети в Майкопе 17 и Екатеринодаре. Обе кирпичные мечети были построены на средства известного адыгского купца и фабриканта, одного из богатейших граждан Екатеринодара Л.Трахова 18, прославившегося своими благотворительными акциями. Концентрируя вокруг себя жителей близлежащих аулов в дни мусульманских праздников и пятничных проповедей, мечети выполняли основные присущие этому социокультурному центру функции: культового здания, школы, места общественных собраний. Мусульманская образованность основной части духовных лиц, как правило, ограничивалось элементарными знаниями шариата и мусульманской экзегетики, арабской письменности, необходимыми для выполнения их обязанностей. Примерно десятую часть духовенства (более 20 чел.) составляла группа, прошедшая через престижные исламские университеты – Османский университет в Стамбуле, каирский аль-Азхар и образовательные центры Дагестана, Казани и Уфы. Именно эти представители духовного сословия оказали наиболее существенное влияние на все слои адыгского общества, прежде всего, через судебную шариатскую практику. Применение шариата ограничивалось делами семейно-брачного характера: о наследстве и калыме; законности рождения, заключении и расторжении брака 19. Шариатские суды, наряду с мировым соглашением и адатными (медиаторскими) судами образовывали полиюридическое пространство, в котором до 60-х гг. XIXв. реализовалась судебная практика адыгов 20.