Адыги - Новости Адыгеи, история, культура и традиции » Диаспора » Иордания » Причины мухаджирского движения горцев Кавказа в Османскую империю. Этапы переселения.

Причины мухаджирского движения горцев Кавказа в Османскую империю. Этапы переселения.

Причины мухаджирского движения горцев Кавказа в Османскую империю. Этапы переселения.
Иордания
zara
Фото: Адыги.RU
22:28, 22 август 2019
9 016
0
Исторические взаимосвязи народов Кавказа со странами Ближнего Востока начались еще в Средние века. «Черкесы» были известны арабам (мамлюки-бур-джиты, которые правили Египтом с 1382 по 1517 г.) и ранним османам. Задолго до событий XIX в. большое число горцев Северного Кавказа и Закавказья находилось на службе у турецких султанов, составляя элитную гвардию (см. подробнее: 234), а горские девушки и женшины украшали гаремы правителей и знати. С XVI11 и, важным фактором во взаимоотношениях горцев Северного Кавказа с Османской империей становится ислам. Общность религии, внушавшая горцам мысль о могуществе султана, в образе которого сосредоточивалось понятие о верховном религиозном лидере и покровителе, а также контакты через гаремные связи и карьеры родственников в значительной мере повлияли на масштаб будущего переселения.
Исторические взаимосвязи народов Кавказа со странами Ближнего Востока начались еще в Средние века. «Черкесы» были известны арабам (мамлюки-бур-джиты, которые правили Египтом с 1382 по 1517 г.) и ранним османам. Задолго до событий XIX в. большое число горцев Северного Кавказа и Закавказья находилось на службе у турецких султанов, составляя элитную гвардию (см. подробнее: 234), а горские девушки и женшины украшали гаремы правителей и знати. С XVI11 и, важным фактором во взаимоотношениях горцев Северного Кавказа с Османской империей становится ислам. Общность религии, внушавшая горцам мысль о могуществе султана, в образе которого сосредоточивалось понятие о верховном религиозном лидере и покровителе, а также контакты через гаремные связи и карьеры родственников в значительной мере повлияли на масштаб будущего переселения.

Русско-турецкая война 1768—1774 гг. завершилась подписанием Кючук-Кайнарджнйского договора, согласно которому Османская империя отказалась от своих притязаний на Кабарду в пользу России, с той оговоркой, что «принадлежность их (императрице Екатерине II. - Л.Г.) императорскому российскому двору должна представлена быть на волю хана крымского с советом его и с старшинами татарскими» (108. с. 56). Заявив в договоре о независимости крымских татар, российская сторона признавала религиозную власть султана - халифа всех мусульман (108, с. 48). Это обеспечивало Порте возможность под предлогом религиозной опеки вмешиваться в дела Крыма, а следовательно, и горцев Северного Кавказа.

В 1781 —1784 гг. по приказу турецкого султана была возведена крепость Анапа. Газета «Times» сообщала: «От Анапы зависит стратегическое сообщение между так называемой Кубанской линией и областями к югу от Кавказа. Анапа не только ворота к русским владениям на Кавказе и в Крыму, но и один из ключей к Азовскому морю» (305). Султан назначал в Анапу чиновников, получавших титул паши. Перед ними ставились задачи распространения ислама и сбора податей, также анапские паши играли роль в побуждении горцев к противостоянию с Россией.

Помимо религиозных, существовали торговые отношения между Османской империей и кавказскими горцами. Ежегодно к Анапе, Суджук-кале, Геленджику и Пшаду приставало большое количество турецких судов, нагруженных солью, свинцом, порохом, тканями. Эти товары обменивались на лес, мед, воск, кожу, масло (161, с. 93). Кроме того, предметом купли-продажи были рабы.

Таким образом, к XIX в. установились довольно прочные связи народов Кавказа с Османской империей, которые еще более усилились в период Кавказской войны.

Более или менее постоянные контакты горских народов Северо-Западного Кавказа с Россией установились еще в XVI в. С 1604 г. начались настойчивые, но не всегда удачные попытки захвата кавказских территорий (Дагестан, Закубанский край). Взятие Петром I (1672— 1725) в 1696 г. Азова и создание российского военно-морского флота постепенно вело к ликвидации османской «военной угрозы» на юге России и открывало новые перспективы для установления еще более прочных взаимоотношений России с народами Северного Кавказа.

В последней четверти XVIII — первой половине XIX в. происходил процесс постепенного включения Северного Кавказа в состав Российской империи. Присоединение осуществлялось частично путем договоров, частично путем военных действий. Так, уже во второй половине XVIII в. правительство России для укрепления южной границы и защиты пограничных с Кабардой территорий начало строительство оборонительных сооружений. В 60-е гг. XVIII в. в крае появилась сплошная линия военных укреплений — от Кизляра, заложенного еще в 1736 г., до Моздока (1763), что послужило началом возведения кизлярско-моздокской части Кавказской линии1.

В 1783 г. к России было присоединено Крымское ханство, что привело к большим территориальным изменениям на Кавказе. Спустя несколько лет по Ясскому договору 1791 г. был подтвержден акт 1783 г., согласно которому государственная граница Российской империи на Северо-Западном Кавказе проходила по реке Кубань (108, с. 43). Последующие завоевания продвигали ее все больше на ют.

24 июля 1783 г. между Россией и Картли-Кахетинским царством (Восточная Грузия) был подписан Георгиевский трактат, по которому царь Ираклий Ii < 1720— 1798) признал верховное покровительство России и обязал себя и своих потомков принимать инвеституру на царство от российских императоров. В свою очередь, Россия обещала защищать Грузию от внешних врагов и содержать в Тифлисе своего резидента (38, с. 126).

В 1785 г. началось освободительное движение горцев Центрального и Северо-Восточного Кавказа, носившее войско» (243, с. 342). С самого начала своей деятельности ему присягнули абадзехи. В 1849 г. наиб приступил к покорению других племен. Однако в целом, движение Шамиля и его наибов на Северо-Западном Кавказе не имело большого успеха (210, с. 408—413).

1859 г. стал поворотным в истории Кавказской войны. Пленение Шамиля и распад его имамата сказались на интенсивности сопротивления. Вслед за Шамилем на верность России присягнул Магомед-Амин. Некоторые племена Северо-Западного Кавказа начали осознавать бесперспективность дальнейшей борьбы и стали изъявлять покорность российским властям. Так, в феврале 1859 г. покорились кызылбековцы, башил-баевцы, тамовны и часть бесленеевцев; в июне - бже-дуги; в августе - темиргоевцы и закубанские кабардинцы; в ноябре - абадзехи; а в ноябре 1860 г. — часть натухайцев. Упорнее всех воевали убыхи и союзные с ними племена. Они сопротивлялись до 1864 г., после чего все переселились в османскую Турцию (294, №№ за 1859-1864 г.).

В ноябре 1860 г. во Владикавказе состоялось совещание высшего кавказского начальства во главе с наместником кавказским6 командующим Кавказской армии с 1856 по 1862 г. князем А.И. Барятинским. Значение этой встречи состояло в том, что именно на ней обсуждались два возможных варианта дальнейшего хода войны. Существенно различались взгляды нового начальника Главного штаба Кавказской линии генерал-лейтенанта Г.И. Филипсона и командующего войсками Кубанской области и наказного атамана генерал-адъютанта Н.И. Евдокимова. Г.И. Филипсон выступал за постепенное покорение Кавказа и прочное утверждение на занятых землях, избегая лишних жертв. Н.И. Евдокимов же, напротив, призывал к быстрому разрешению ситуации путем заселения казачьими станицами «пространства между реками Белой и Лабой и восточным берегом Черного моря» с ультимативным предложением горцам выселиться на равнину или же удалиться в Турцию. Его точку зрения поддержало большинство участников совещания (243, с. 351). В этот период изменилась тактика ведения войны с горцами. Вот что писал об этом несколько лет спустя генерал-лейтенант А.П. Карпов: «До 1860 г. цель наших действий на Кавказе состояла в том, чтобы экспедициями, предпринимавшимися в места, занятые горцами, наносить им возможно частые поражения и, убедив их в превосходстве наших сил, заставить изъявить покорность... Осенью 1860 г. решено было прекратить бесполезные экспедиции и приступить к систематическому заселению гор казачьими станицами; горцев же выселять на плоскость, подчиняя тем [самым] нашему управлению» (132, с. 289).

В этой связи необходимо затронуть предысторию вопроса о переселении горцев Кавказа. Уже в 30-е гг, XIX в. командующий войсками на Кавказской линии и в Черномории генерал-лейтенант А.А. Вельяминов предложил план захвата равнинных земель для сооружения на них укреплений и станиц. В докладной записке командиру Отдельного Кавказского корпуса барону ВТ. Розену от 20 мая 1833 г. он писал, что необходимо:

«1) занять устья рек, впадающих в Черное море, дабы горцы не могли получить жизненных потребностей от турок;

2) главное и надежное средство к прочному овладению горами и покорению обитающих в оных народов состоит в занятии укреплениями важнейших в топографическом отношении мест;3) средство ускорить покорение горцев состоит в отнятии у них плоскостей и заселении оных казачьими станицами;

4) истребление полей их в продолжение пяти лет кряду дает возможность обезоружить их, тем облегчить все дальнейшие действия» (82, с. 270—271).

В 1857 г. тогдашним начальником Главного штаба Кавказской армии генерал-адъютантом Д.А. Милютиным была выдвинута идея о выселении горцев из родных мест и колонизации Северо-Западного Кавказа казаками и выходцами из внутренних районов России. В числе первостепенных мер к скорейшему и действительному завоеванию Закубанского края, по мнению князя А. И. Барятинского и Д.А. Милютина, признавалось заселение его русскими людьми, по преимуществу казаками. Для этого считалось более полезным полное выселение горцев в Османскую империю, нежели их переселение на равнину в долину реки Кубань. При этом к организации выселения предполагалось привлечь и имама Шамиля. В письме А.И. Барятинского к Д.А. Милютину, ставшему к тому времени (1861) военным министром, указывается; «...Если бы ловкими дипломатическими действиями внушить мысль султану дать Шамилю в своем владении пустопорожние земли для колонизации кавказских выходцев и вместе с тем, при отпуске Шамиля, обязать его словом помогать, а не вредить власти Государевой на Кавказе, то я почти уверен, что он всеми мерами будет стараться исполнить обещания и затем с радостью устроить крымских и кавказских переселенцев в Анатолии... Исполнение этой мысли имело бы тройную или четвертную цель: во-первых, избавить Кавказское плоскогорье от населения всегда враждебного и открыть этим самым прекрасные и плодородные места для нашего казачьего населения; во-вторых, дать самим выходцам лучшее положение, обеспечить их будущность, чего они теперь не имеют, ибо по мере прибытия в Турцию их оставили на произвол судьбы; в-третьих, это устроит судьбу и займет самого Шамиля, которому уже обещано будущее пребывание в Мекке; в-четвертых, в общечеловеческих видах прогресса мы дадим прекрасное и сильное население пустынным странам» (54, т. II, с. 386).

Осенью 1861 г. Александр II (1818—1881) посетил Кубанскую область, чтобы лично ознакомиться с ситуацией на Западном Кавказе. Тогда же состоялись две встречи, которые в определенной мере повлияли на дальнейшую судьбу западных адыгов. В Тамань прибыла депутация мирных и немирных черкесов. Старейшины попросили прекратить военные действия, уничтожение селений и заселение их земель казаками в обмен на покорность: «Мы будем строить дороги, укрепления, казармы для войск ваших и клянемся, что будем жить с ними в мире и согласии. Только лишь не выселяйте нас с тех мест, где родились и жили наши отцы и деды. Отныне мы эти места наравне с войсками вашими будем защищать от врагов до последней капли крови нашей» (243, с. 354—355). В ответ царь пообещал сделать для них все возможное. Однако на следующий день в ставку прибыла другая группа абадзехов, шапсугов и убы-хов, которые передали Александру II письменное прошение. В нем они настаивали на неприкосновенности их земель, просили не стоить там крепостей, станиц и не проводить дорог (243, с. 357). В ответ император поставил им жесткое условие: «Выселиться куда укажут или переселиться в Турцию» (96, с. 4). Процесс переселения принял широкий размах.

Дискуссионным остается вопрос о причинах, побудивших горцев Северного Кавказа и Закавказья покинуть свою родину, за которую они воевали столько лет, и переселиться в Османскую империю. Исследователи называют несколько основных причин: неспособность малочисленных народов противостоять регулярной русской армии, насчитывавшей сотни тысяч солдат, неопределенность в земельном вопросе в связи с планировавшейся в России земельной реформой, а также желание горцев жить в стране правоверных (дар ая-ис-лам) и не подчиняться «гяурекому» царю.
Безусловно, вышеуказанные причины повлияли на размах переселения, однако основным фактором, подтолкнувшим горцев к выселению, все же явилась государственная политика Российской и Османской империй. Правительства обоих государств имели конкретные проекты относительно места и роли горцев в социально-политической и военной жизни своих стран. В XIX в. «кавказский» вопрос для России стал частью Восточного вопроса1. Покорение Кавказа было немаловажным условием укрепления безопасности южных границ Российской империи, а также обеспечения свободного выхода к Черному морю, который помимо военных преимуществ предоставлял значительные торговые выгоды. Кроме того, затяжная Кавказская война требовала от российского государства огромных затрат людских и финансовых ресурсов. Непокорные горцы представляли собой угрозу внутренней безопасности империи на случай новой войны с османской Турцией. Для достижения спокойствия и безопасности в тылу было необходимо завершить завоевание края в самые короткие сроки.

Помимо причин, продиктованных государственной политикой двух империй, был ряд факторов, которые способствовали превращению эмиграции отдельных групп горцев в массовый исход части северокавказских этносов. Одним из них стала колонизация земель заку-банских черкесов казаками, в результате которой уже в 30—40-х гг. XIX в. началась частичная эмиграция адыгов. Аграрные реформы и отмена крепостного права в России послужили фактором, толкнувшим феодалов к эмиграции в Османскую империю вместе со своими подвластными. Местная знать с недоверием и опаской следила за процессами, происходившими в России в аграрной жизни. Для этого были все основания, ведь «еще в 50-х годах XIX в. на Северном Кавказе было ограничено крепостное право. Слухи об освобождении крестьян среди горского населения быстро распространялись, особенно после отмены крепостного права в Ставропольской губернии в 1861 г.» (168, с. 204). В Османской империи же представителям высшего горского сословия обещали сохранение всех титулов и подвластных крестьян, в то время как на Северо-Западном Кавказе шел процесс освобождения податного населения, который фактически завершился к 1867 г. (216, с. 228— 229). Принципы проведения земельной реформы среди адыгов негативно оценивали даже представители российской власти, признавая необоснованность принятия правительством некоторых решений относительно поземельного вопроса и увеличения налогообложения (48, с. 96). Это, в свою очередь, порождало у представителей горской знати чувство неуверенности в своем будущем и возможности поддержать свое благосостояние на необходимом уровне. В свою очередь, в османской Турции им обещали земли, принадлежавшие армянам, переселившимся в Россию, а также различные льготы и пособия (10, д. 2840, л. 1—1 об.). В большинстве случаев переселение происходило под давлением влиятельных родственников или феодалов, которые для сохранения своих прав и привилегий стремились перебраться в Османскую империю. Например, инициаторами переселения осетин были алдары9 Цаликовы, Кануковы, Абисаловы и Кундуховы (216, с. 221). В I860 г. генерал-майор русской службы Муса Алказович Кундухов (осетин по происхождению и мусульманин по вероисповеданию) был назначен начальником Чеченского округа. Спустя несколько лет, в 1864 г., он предложил российскому правительству свою помощь в организации переселения до 5 тыс. семей чеченцев, считая, что тем самым спасет их от бедствий, неминуемых при новом восстании (7, д. 9, л. 11 — 12). Предложение генерал-майора было с воодушевлением воспринято как российским, так и османским правительствами. Так что к концу года обещанное количество семей (4 тыс. 889 в числе 23 тыс. 57 человек) (19, д. 25, л. 11) было переправлено в османскую Турцию. Сам М. Кундухов получил титул паши в чине мирлива,0, после русско-турецкой войны 1877—1878 гг. поселился в Эрзеруме, где еще некоторое время командовал местным гарнизоном, после чего ушел в отставку".

За владельцем шли не только его прямые родственники и крепостные, но и фамилии, которые считались родственными феодалу по обычаю аталычества. То село, в которое князь (пши) или дворянин (уздень, уорк) отдавал своего сына или дочь на воспитание, считалось связанным с ним родственными узами. Кроме того, по адату за князем должны были следовать уздени со своим двором. Вот что пишет об этом известный историк-кавказовед А.П. Берже: «Почетные и влиятельные из горцев после освобождения крестьян в России боясь, с принятием нашего подданства, лишиться своих подвластных, стали уходить в Турцию, увлекая за собой невежественную массу; запугивая их произволом русских властей, солдатчиной и сменой религии» (132, с. 299).

Одновременно с реализацией плана российского правительства по колонизации северокавказского региона, с 30-х гг. XIX в. туда направлялись турецкие агенты с призывом переселяться в Османскую империю. Так, в работе А.К. Чеучевой мы находим интересный факт, что в ноябре 1830 г. из Стамбула в Анапу прибыл чиновник Порты Салахур-Магмет-Ага с фирманом" турецкого султана. Текст фирмана гласил, что желающие остаться подданными султана обязаны в течение марта-апре-ля погрузиться на корабли и уехать в Турцию. Те же, кто останется, будут считаться состоящими на службе у русского царя (238, с. 90). Горцы негативно восприняли этот призыв, и от смерти посланца спасло только заступничество адыгского князя Сефербия Зана.

Здесь нам бы хотелось затронуть тему, связанную с дискуссиями о переселении горцев в Османскую империю, которая велась в среде мусульманского духовенства Северного Кавказа. Именно наличие мусульманских авторитетов на Северо-Восточном Кавказе и их практическое отсутствие на Северо-Западном повлияло на масштабы эмиграции. На Северо-Восточном Кавказе еще в период трех первых имамов Дагестана (Гази-Му-хаммеда, Гамзат-бека и Шамиля) в среде шейхов братства накшбандийа не было единого мнения относительно ведения религиозной войны против России. После 1859 г. братство раскололось на два противоборствующих крыла: одно, под руководством шейха 'Абд ар-Рахма-на ас-Сугури (из села Согратль в Аварии), выступало за продолжение джихада в Центральном Дагестане и эмиграцию мусульман с Кавказа, другое крыло — выступало решительно против (176, с. 279, 286). Более влиятельной оказалась вторая ветвь, возглавляемая Махмудом ал-Алмали (из села Алмало в Северном Азербайджане). В то же самое время на Северо-Западном Кавказе, по материалам российского историка Н. Дубровина, было очень мало знатоков ислама: «Мусульмане у нас, говорили старики горцы, только одни муллы и кадии, но они все из Турции или из ногайцев; муллы из адиге не доучиваются. Мы же умеем делать только намазы; два человека из тысячи умеют читать коран» (161, с. 97). Здесь, ввиду объективных причин, население вынуждено было довольствоваться мнением эмиссаров из Османской империи, которые активно проповедовали эмиграцию, заявляя, что:

«— нельзя жить в государстве неверных и под властью неверных, поэтому нужно сражаться или умереть, либо переселиться на землю ислама;

— эмиграция - это наша судьба, предначертанная Аллахом, поэтому волю Всевышнего надо исполнить;

— эмиграция признается исламом; когда это было необходимо, сподвижники пророка эмигрировали в Абиссинию, а сам Мухаммад в Медину;

— эмигрируйте на землю ислама с тем, чтобы подготовиться к возвращению и освобождению своих земель от власти неверных;

— кто умрет на неисламской земле, тот попадет в ад, а кто хочет попасть в рай, тот должен умереть на земле ислама» (133, с. 98).

В целом, отсутствие среди адыгов авторитетных знатоков ислама, религиозная пропаганда и существовавшие в исламской среде убеждения о невозможности мусульнаибом Шамиля Магомед-Амином, созвать общеадыгские xacdxs, скоординировать борьбу. Горцы Северного Кавказа не смогли ни объединиться между собой, ни покориться русской власти. Неопределенность своего будущего в Российской империи вынуждала многих из них бежать со своей земли, искать спасения в единоверной османской Турции.

Совокупность всех вышеуказанных факторов в сочетании с тяжелым экономическим положением и социальными условиями на Кавказе привела к эмиграции большого числа населения Кавказского края в Османскую империю.

В 1879 г. видный государственный деятель граф Г.Д. Орбелиани в своем письме генерал-адъютанту князю Д.И. Святополк-Мирскому высказал сомнение относительно господствовавшего тогда в общественном сознании мнения о дикости и фанатизме горцев, не желавших жить под властью просвещенного христианского монарха: «Из Аджарии и Карса продолжается переселение жителей во внутрь Турции. Чему приписать это неизменное явление? Крым опустел, черкесы более 200 тыс. выселились из Кубани. Абхазия осталась без населения. Теперь жители Аджарии и Карса бегут от нас, точно от чумы! Неужели все это объяснить фанатизмом?!» (200, с. 260).

Переселение горцев Северного Кавказа происходило в несколько этапов, каждый из которых отличался своими характерными особенностями. Менялась численность мухаджиров, различными были причины переселения, а также внутри- и внешнеполитическая обстановка, в которой происходила эмиграция.

Как отмечает в своей работе турецкий историк Кемаль Карпат, эмиграция горцев началась еще в 50-х rr. XIX в. (259, с. 67). Условно назовем его первым этапом. В число эмигрантов в основном входили представители высших сословий адыгских обществ. Осознав бессмысленность дальнейшего сопротивления и неизбежность поражения в войне с Россией, они стали перевозить свои семьи и переправлять имущество в османскую Турцию, где благодаря финансовым возможностям и связям (особую роль в этом сыграли черкешенки — жены и наложницы султана и богатых сановников), занимали высокие посты. Тогда переселение еще не носило массового характера и осуществлялось в основном на добровольных началах.

Весной 1860 г., после замирения Восточного Кавказа, предполагалось направить оттуда в Османскую империю 3 тыс. семей. Тогда же в Стамбул был командирован командующий действующим корпусом на кавказском фронте генерал М.Т. Лорис-Меликов с целью обсуждения с российским послом А. Б. Лобановым-Ростовским возможности переселения горцев и содействия последнего в этом вопросе. Миссия увенчалась успехом, так что даже последующее переселение горцев в 1861 и 1862 гг. не потребовало дипломатической переписки (132, с. 293).

В этом же году в Стамбуле был сформирован специальный комитет по содействию «черкесским» беженцам - Верховная комиссия по переселению (Мухаджирин комисъюн 'али), которую возглавил губернатор Трапе-зунда Хафиз-паша (258, с. 67). Комиссия находилась в ведение министерства торговли, а с июля 1861 г. была преобразована и стала функционировать независимо. После Хафиз-паши ее председателем был назначен вали16 Триполитании Иззет-паша (101, с. 97). Комиссия, имея штат служащих и собственный бюджет, отвечала за организацию расселения мухаджиров и оказание им материальной помощи, а также имела право давать распоряжения провинциальным правителям (вали) и местным военным командирам (2, д. 2431, л. 2). 19 марта 1875 г. была упразднена. На ее месте возникло специальное управление при министерстве внутренних дел империи (4, д. 4805, л. 33 об.). Восстановлена комиссия была лишь в 1887 г., когда с Северного Кавказа стали прибывать новые группы переселенцев, официально отправлявшихся в паломничество в Мекку (134, с. 157).

Когда переселение стало приобретать серьезные масштабы, вопрос о приеме мухаджиров в 1863 г. обсуждался на заседании совета министров Османской империи, и его решение было сообшено через поверенного в делах России в Стамбуле Д.С. Новикова. В своем письме начальнику главного штаба Кавказской армии генерал-лейтенанту А.П. Карцову он писал, что Порта выдвинула ряд требований относительно переселения, основными из которых были:

1. Стамбул и Трапезунд не должны быть единственными пунктами сосредоточения и водворения переселенцев;

2. Переселение начинать с мая 1864 г. (132, с. 296);

3. Отправлять людей небольшими партиями;

4. Переселять ежегодно не более 5 тыс. семей;

5. Переселение производить в течение 10 лет.

Россия не выполнила ни одного пункта этого соглашения (195, с. 69-71).

Официальное выселение началось после выхода постановления Кавказского комитета17 от 10 мая 1862 г. «О переселении горцев», тогда же была образована Комиссия по делу о переселении горцев в Турцию (132, с. 298). Этот год считается датой официального начала мухаджирства, хотя реально оно началось уже после окончания Крымской войны (1853—1856). Комиссия была уполномочена организовывать переселение горцев Северного Кавказа, выдавать им денежные пособия и вести переговоры с владельцами транспортных судов о перевозке эмигрантов (168, с. 205; 184, с. 21—22). Однако из-за распространившихся среди переселенцев еще на Кавказском берегу инфекционных заболеваний многие судовладельцы отказывались выполнять распоряжение правительства. Вот что телеграфировал генерал-адъютант ПЛ. Глазенап на имя управляющего морским министерством Николаева: «Русское общество пароходства и торговли отказалось от выгодной перевозки под предлогом неимения пароходов, действительно же - боясь заразы тифом и оспы» (9, д. 448, л. 26). Материалы российских архивов содержат упоминания о том, что даже за значительные суммы владельцы российских и иностранных судов не желали перевозить зараженных эпидемическими болезнями эмигрантов.

Правительство Османской империи было озабочено масштабами переселения и неопределенностью статуса самих переселенцев. По результатам анализа архивных материалов, особенно переписки официальных лиц России и Османской империи, видно, что Порта не была в полной мере осведомлена о масштабах переселения, поскольку по первоначальной договоренности ожидалось от 40 до 50 тыс. эмигрантов (80, с. 236). Российским военным и дипломатическим лицам рекомендовалось «не вразумлять их (чиновников Порты. — А.Г.) до окончательного покорения горцев» (80, с. 234).

Весной 1864 г. к российскому послу в Стамбуле князю А. Б. Лобанову-Ростовскому обратились представители турецкого правительства с ходатайством о том, чтоб: «1) приостановить переселение и впредь не совершать без предварительного соглашения Правительств; 2) в паспортах было отмечено, навсегда ли предъявитель пеВ свою очередь, Россия старалась как можно быстрее завершить переселение. Вот что писал об этом официальный печатный орган правительства, газета «Русский инвалид»: «Это переселение, которому мы не имеем ни возможности, ни надобности препятствовать, само собой разрешает вопрос об окончательном умиротворении восточного берега Черного моря. В настоящее время берег этот совершенно изменил свой вековой характер, и в непродолжительном будущем представит край, имеющий все условия к развитию здесь русской промышленности и торгового народонаселения» (299).

Османские власти, опасаясь распространения эпидемий среди турецкого населения, организовывали для му-хаджиров карантинные лагеря прямо на берегу, где в день погибало от 20 до 200 человек (56, с. 382). Переселенцы продавали своих детей и жен, лишь бы спасти их от неминуемой смерти. Еще в 1862 г. временно командующий Кавказской армией генерал-адъютант Г.Д. Орбелиани отмечал, что это явление было следствием переселения в течение нескольких лет значительных масс кавказских горцев (121, с. 55). Продажа людей приобрела такие масштабы, что правительство Османской империи специальным фирманом запретило эмигрантам продавать своих сыновей и дочерей (294, № 81, 1865, с. 401). В российской прессе за 1864 г. все чаще и чаще появлялись сообщения о том, что «черкесские» эмигранты гибнут от голода и болезней и находятся в ужасном состоянии. Связано это было, прежде всего, с тем, что турецкое правительство не было готово к принятию такого количества беженцев за столь короткий срок. В газете «Кавказ» за 1864 г. мы находим выдержку из сообщения английской «Times» по этому поводу: «Число переселенцев с Кавказа стало возрастать и грозит сделаться для них (мухаджиров. — А. Г.) чрезвычайно бедственным. Поток переселения так велик, что турецкое правительство находится в большом затруднении» (294, № 39, 1864, с. 243).

Обсуждая вопрос о переселенцах, русское правительство настаивало на том, чтобы они были размещены внутри страны, а не вблизи российских границ. Опасения России были вполне оправданы, поскольку поселение горцев вблизи российских границ представлялось весьма рискованным. Османская Турция же хотела обезопасить свою территорию на случай войны с Россией, так как лучших защитников, чем горцы, которые были хорошо знакомы с топографией местности и тактикой российских войск, им было не найти.

Так, например, для наблюдения за исполнением соглашения о приеме чеченских мухаджиров во главе с М. Кундуховым в 1865 г. в Стамбул в качестве комиссара от русского правительства был отправлен офицер А.С. Зеленой. Вскоре в своем донесении в российское посольство в Стамбуле он писал, что заведующий этим переселением Нусрет-паша хочет поселить горцев не в назначенных местах, а вблизи русской границы около Муша и Вана. Русский посланник немедленно сообщил об этом турецкому министру иностранных дел Али-паше, который приказал переправить северокавказских мухаджиров вглубь Анатолии (7, д. 19, л. 35; 10, д. 49, л. 20—33), что и было сделано.

В 1874 г., готовясь к войне с Османской империей, царское правительство отправило генерала Р.А. Фадеева в Стамбул, где он встречался с сыном Шамиля — Га-зимагомедом и М. Кундуховым. Р.А. Фадеев от имени российского правительства предложил им создать на границе с Афганистаном19 автономное государство, подчиненное императору России. Туда планировалось переселить мусульман с Кавказа за счет царской казны. Можно предположить, что этот проект ставил своей целью, во-первых, переселение горцев подальше от рус-ско-турецкой границы, поскольку многие мухаджиры были поселены в пограничных районах между реками Чолоки и Чорох, вблизи Гурийской кордонной линии (Западная Грузия); а во-вторых, создание своего рода форпоста против английского влияния в Афганистане.

Газимагомед и М. Кундухов отвергли это предложение. Причиной отказа было не столько нежелание му-хаджиров переселяться, сколько тот факт, что названные лидеры не имели достаточной власти и полномочий, необходимых для осуществления такого проекта20.

Как справедливо отмечал дагестанский исследователь мухаджирства Б. Р. Атиев, в отличие от Северо-Западного Кавказа, переселенческое движение в Дагестане и Чечне на определенном этапе «не только имело относительно мирный характер, но и власти предпринимали всяческие запретительные меры» (121, с. 19). С начала 70-х гг. XIX в. на Северо-Западном Кавказе царские власти изменили свою тактику. Если раньше они всячески принуждали горцев покидать свои места, то с этого времени правительство начинает проводить политику препятствования их выселению. В 1867 г. наместник кавказский великий князь Михаил Николаевич (1862—1881), посетив Кубанскую область, «лично объявил горцам, что переселение их в Турцию должно прекратиться окончательно» (131 , с. 2). Численность населения в регионе резко сократилась, оказались брошенными большие площади земли. Казаки и крестьяне, переселенные из внутренних районов России, не смогли вести хозяйство в горных условиях. Важные отрасли, такие как садоводство и виноградарство, приходили в упадок, а из-за нехватки рабочих рук многие населенные пункты были заброшены (10, д. 382, л. 5; 31, с. 9-10).

Вторая крупная волна переселения народов Кавказа связана с русско-турецкой войной 1877—1878 гг. В ходе военных действий вновь вспыхнули восстания в Чечне, Дагестане и Абхазии. После подавления этих восстаний их участники и сочувствующие им были выселены в Сибирь, Поволжье и внутренние районы России (10, д. 74, л. 242—243, 256 об.). Кому-то удалось бежать в османскую Турцию. Однако процесс выселения затронул не только Северный Кавказ, но и Закавказье. Многие эмигранты, прибывшие в османскую Турцию с первой волной, участвовали в этой войне на Балканском фронте (69, ч. I, с. 189). После окончания войны в период 1878—1881 гг. проходило выселение части населения из Батумской и Карской областей, занятых российскими войсками (200, с. 257)21. Согласно статье XXI Сан-Сте-фанского договора (19 февраля [3 марта] 1878 г.), в течение трех лет со дня его ратификации мусульманское население присоединенных к Российской империи районов получало право продавать свое недвижимое имущество и переселяться в Османскую империю, а христианское население Турции — в Россию. По истечении указанного срока жители, не покинувшие эти земли и не продавшие свою недвижимость, считались подданными российского государства (85, с. 171). На место эмигрировавшего мусульманского населения Карской области царское правительство поселяло сектантов (молокан, духоборов и др.), русское население из внутренних районов России, греков и армян (165, с. 15—20). Царские чиновники не препятствовали переселению, а зачастую были заинтересованы в нем. Вот что писал по этому поводу заместитель главнокомандующего Кавказской армии князь Д.И. Святополк-Мирский, который предлагал ассимилировать или выселить местное население: «С приобретением Батумской области Россия приобрела природную крепость в углу самого опасного фланга Закавказской границы, которая имеет воинственное население, связанное с Турцией узами религии и представляющее опасный элемент, который не может быть терпим внутри крепости» {200, с. 265).

Во время русско-турецкой войны 1877—1878 гг. в Европе началась античеркесская кампания, в которой активное участие приняла Россия. Под предлогом защиты православных и армян Россия требовала переселить горцев с Балкан в азиатские провинции. Еще в 1876 г. российский посол в Стамбуле Н.П. Игнатьев вел по этому вопросу переговоры с лордом Солсбери -английским представителем на Константинопольской конференции по урегулированию Восточного вопроса (проходила с 11 [23] декабря 1876 г. по 8 [20] января 1877 г.). Игнатьев выдвинул условия, среди которых были: разоружение мусульман, роспуск и вывоз всех иррегулярных войск, в особенности черкесов; безоговорочное запрещение селить черкесов в Европейской Турции; выселение тех из них, кто уже находится в Румелии, с направлением в мусульманские провинции Османской империи (75, т. I, с. 551).

Положения Сан-Стефанского договора и Берлинского трактата (13 июля 1878 г.) стали причиной «второго переселения»22 мухаджиров с Балкан в глубь Анатолии. В статье LXI Берлинского трактата было сказано, что «Блистательная Порта обязуется осуществить, без дальнейшего замедления, улучшения... реформы, вызываемые местными потребностями в областях, населенными армянами, и обеспечить их безопасность от черкесов и курдов» (90, с. 42). При этом мухаджирам было отказано в обратном возвращении на Балканы (126, с. 54). За процессом выполнения обязательств следила Великобритания. Документы Архива внешней политики Англии (Foreign office archives), представленные в качестве приложения к работе иорданского исследователя черкесского происхождения Н. Берзеджа, показывают, что по этому поводу велась оживленная переписка и, что английское правительство было крайне озабочено проблемами, возникавшими в период переселения. Английские чиновники, беспокоясь за безопасность подданных Британской короны, написали британскому послу в Стамбуле Лайарду о том, что необходимо прислать эскадру для их зашиты от преступных группировок «черкесов» и татар (133, с. 175—176).

На третьем этапе (1884—1917) эмифация была не столь многочисленной. Поводом к ней служила просьба совершить хадж в Мекку. Российские власти при помощи Русского общества пароходства и торговли выделяли суда специально для перевозок паломников. Для переселенцев этот выезд был выгоден, так как в течение шести месяцев они считались российским подданными и могли в любое время вернуться (5, д. 814, л. 8—9). Однако во многих случаях эта возможность существовала только на бумаге. В действительности же все происходило иначе. Мухаджиры получали документ о том, что они отправлялись «на богомолье в Мекку», при этом с них брали подписку в том, что они больше никогда не вернутся на Кавказ (6, д. 21, л. 7). Таким образом, даже тех, кто действительно отправлялся только в паломничество, вынуждали не возвращаться.

Кроме того, в этот период переселенческое движение было связано с общим ухудшением социально-политического и экономического положения горцев. На Северо-Восточном Кавказе вспыхивали крестьянские волнения, вызванные аграрной политикой царского правительства. В Чечне аграрное движение в 1909 г. приняло форму вооруженной борьбы. Б.Р. Алиев отмечает, что в отдельных районах Северного Кавказа возникло движение против русификаторской политики царского правительства. В 1914 г. в Дагестане прошла волна «антиписарских» выступлений, направленных против введения русского делопроизводства в сельских адатно-шариатских судах (121, с. 41).

В той или иной степени мухаджирство продолжалось и позднее, до середины XX в. Оно было связано с известными событиями в истории России: Октябрьской революцией 1917 г. и второй мировой войной 1939—1945 гг. В период гражданской войны достаточно большое число горцев Кавказа присоединилось к так называемой белой эмиграции.

Выделенные нами основные этапы переселения горцев с Кавказа сохранились в исторической памяти черкесов диаспоры. В частности, ответы респондентов - представителей черкесской общины в Иордании позволяют нам сказать, что переселение происходило в несколько этапов: I - после 1800 г.; II - 1846—1869 гг.; III - 1870-1900 гг.; IV - 1901-1917 гг.; V - 1945-1950 гг.; VI — с 1980 г. (25, вопр. 9). Эти данные в целом не противоречат общепринятой в исторической литературе периодизации северокавказского мухаджирства.

www.circas.ru
По материалам сайта Адыги.RU (www.adygi.ru)
Из серии проектов НатПресс.Net (www.natpress.net)
Ctrl
Enter
Заметили ошЫбку
Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
Обсудить (0)