Айтеч ХАГУРОВ: «К своему юбилею я отношусь философски»

Найти хотя бы несколько свободных минут в рабочем графике профессора Айтеча Аюбовича Хагурова практически невозможно. Один из ведущих социологов и политологов страны, доктор социологических наук, заслуженный деятель науки Кубани и Адыгеи, награжденный медалью «За выдающийся вклад в развитие Кубани» 1-й степени, к тому же член Союза писателей и Союза журналистов России, как никто другой знает цену каждой минуте. И все же для «Советской Адыгеи» Айтеч Аюбович сделал исключение. Тем более повод для интервью у нас был весомым — его 75-летие. — Обычно юбиляры в один голос говорят, что не любят отмечать свой день рождения. А у вас, Айтеч Аюбович, какое мнение на этот счет? — Вообще-то у адыгов не принято отмечать дни рождения. Но в Краснодаре, где я родился, мама всегда старалась, чтобы я с мальчишками во дворе отмечал. А когда приезжал в аул и спрашивал у сверстников, почему они этого не делают, то многие меня попросту не понимали. Поэтому, честно говоря, я к этому событию теперь отношусь философски. Тем более, когда за плечами уже прожито немало лет, и ты понимаешь, что материя и дух совершенно разные по своим источникам. Физически годы, конечно, чувствуешь, это без сомнения. А вот духовно хочется жить, хочется многое еще совершить, сделать, достичь... Вот с годами получается такое расхождение духа и тела. — Вы крупный ученый, но дважды в вашей жизни были периоды, когда вы занимались политикой. Не жалеете об этом? — Нет. Это дает очень многое ученому, исследователю. Мое двукратное вхождение во власть, сначала в команду губернатора Краснодарского края Н.И.Кондратенко, а потом Президента Адыгеи Х.М.Совмена, меня очень обогатило знаниями конкретных социологических проблем. Одно дело — теоретически все это объяснять и совершенно другое — практика. Я открыл для себя две культуры, кстати, сейчас как раз работаю над книгой, которая так и называется «Две культуры». Так вот во властной среде образ мышления, язык один, и совершенно другой язык, образ мышления в среде интеллигенции. Слова «он неуправляемый», сказанные в управленческой среде, означают смертный приговор твоей карьере, а в интеллигентной среде это означает, что ты свой парень, ты свободен в своих поступках. И таких примеров я могу привести много. Россия давно живет в этих двух культурах, и это очень интересное явление. Естественно, здесь возникает вопрос о диалоге этих культур: власть говорит на своем языке, интеллигенция — на своем. Как состыковать все это? Это проблема. И весьма существенная. И ученому в этой ситуации побывать очень полезно. — У вас как у человека, хорошо знающего ситуацию в этих двух культурах, есть надежда, что они найдут общий язык? — Нет. Никогда не будут мыслить одинаково. Когда я работал в команде Н.И. Кондратенко, задумал нечто подобное в Гулькевичском районе. Там в ту пору был тянущийся к науке глава администрации. Кстати, он потом перешел на преподавательскую работу в сельхозакадемию. Я у него эту научную «жилку» заметил и предложил: давайте мы, коллектив ученых и команда власти, будем вместе. Ваше видение проблемы и наше видение проблемы приведем к общему знаменателю. Это будет полезно. К сожалению, эксперимент не получился. Но я абсолютно уверен, что власть и интеллигенция обречены искать диалог, искать общий язык. И чем быстрее они его найдут, тем лучше. — А вы, Айтеч Аюбович, сейчас чем заняты, над чем работаете? — Почти половину свободного времени я трачу на беллетристику. Пишу рассказы, очерки. Мое детство пришлось на военное и послевоенное время. Родился и вырос в Краснодаре, а в 6-летнем возрасте попал в адыгейский аул, в глубинку. Это такое изменение жизни, такое изменение мировоззрения. Настолько яркие воспоминания... И это просится на бумагу. Что касается научной работы, то у меня лаборатория в агроуниверситете. Я занимаюсь социальными проблемами села и хочу буквально в двух словах о них сказать. Село для России гораздо больше, чем населенный пункт, — это ее судьба! Ведь 80% населения России сосредоточено на 20% ее территорий. А на остальных огромных площадях проживает всего 20% населения. По статистике, городов у нас в стране всего 3 тысячи, а сельских населенных пунктов — 150 тысяч. Именно они решают судьбу России. Но всем известно, в каком состоянии у нас село. Сейчас, правда, ситуация более менее начинает меняться в лучшую сторону. На село стали обращать внимание. Есть надежда, что это принесет результаты. Ведь ученые давно уже утверждают, что село — это не просто место, где выращивают хлеб и живут люди. У села геополитическая функция для России. Эти огромные территории должны быть освоены. И выполнять прежде всего две главные функции: решение продовольственной проблемы (а это и политическая, и экономическая, и социальная задачи), и вторая, не менее важная, — обеспечение рабочими местами колоссального количества людей в смежных областях — перерабатывающей, пищевой, химической, оборонной промышленности (не будешь кормить свою армию, будешь кормить другую). Экономисты подсчитали: один работающий в сельском хозяйстве дает до 10 рабочих мест в других областях. Торпедирование сельского хозяйства ведет за собой крушение и в этих отраслях. — Айтеч Аюбович, если бы у вас была возможность повернуть время вспять, что бы вы изменили в своей жизни? — Наверное, выбрал бы другую профессию. Вначале я поступил на мехфак сельхозинститута, поскольку в те годы престиж инженера был очень высок. Папа у меня был в заключении, у мамы нас было четверо, материально жили трудно, а инженеры по тем временам и получали неплохо. Это и определило выбор. Пять лет учебы, потом пять лет работал в этой сфере, потом еще два года преподавания этих наук в сельхозтехникуме. Но я сразу понял, что это не мое. Возвратившись с целины, я, в кирзовых сапогах и фуфайке, поехал поступать в МГУ на философский факультет. От меня все шарахались, поскольку, как потом я узнал, о тех, кто приезжал в фуфайках и кирзовых сапогах, сложилось на философском факультете определенное мнение. Но тем не менее на следующий год я поступил. Для меня открылся целый мир, совершенно потрясающий! Нам читали лекции лучшие профессора, мировые светила! Вот это было мое. А те 10 лет я прожил зря. Теперь жалею об этом. Как специалист я мог бы состояться гораздо раньше. Хотя чего скрывать, в жизни первая профессия очень мне помогла. Были и опыт работы на производстве, и мощная научно-техническая подготовка. Я всегда был в выигрышном положении, поскольку был и теоретиком, и практиком. — Вы работаете в молодежной аудитории, о которой сейчас в подавляющем большинстве говорят плохо. Мол, она инфантильна, непатриотична, распущенна и еще многое. На ваш взгляд, так ли плоха молодежь, как о ней говорят? — Мы, старшее поколение, не имеем морального права ругать нынешнюю молодежь. Мы виноваты перед нею. Мы ее обездолили, мы лишили ее работы, мы испортили средние и высшие учебные заведения. Это же все делали взрослые. И они через все это прошли. Поэтому я всегда на стороне молодежи и совсем не согласен, что она плохая. Нам надо помогать ей всемерно. Я вижу, как мой сын, его друзья прошли через трудности, в какие перипетии попадали. Я бы их не ругал, а думал о проектах, которые приобщили бы их к образованию, науке, труду. И, конечно же, провел полную ревизию на многих программах российского телевидения. — Оглянувшись назад, вы могли бы сказать, что в вашей жизни были поступки, о которых вы сейчас сожалеете? — Да, конечно, были. Я вот недавно похоронил маму. Никогда не думал, что она и в мои преклонные года так глубоко находится в моем существе. Тяжело очень. Вспоминаю, что я мог и не сделал для нее. И для отца многое мог бы сделать и не сделал. Так что есть у меня, как и у всякого человека моменты, о которых приходится сожалеть. — А за что вы испытываете гордость? — К примеру, поступление в МГУ, защита докторской диссертации, поскольку ее пришлось защищать в очень жесткой борьбе. Опуская подробности, скажу главное: вначале на закрытом совете мою диссертацию не пропустили, попросив усилить какие-то моменты. Я посчитал это придирками и попросил сделать открытую защиту. В ученом совете в то время было две группировки, а тема у меня — социальный эксперимент. Я его пропагандировал и как метод познания, и как метод управления. В этом была трагедия. Ведь и в России вначале обратились к этим экспериментам, а потом отказались, стали ими манипулировать. А Китай шел этим экспериментальным путем, и к чему это привело, мы сейчас знаем. Но, к моему удивлению, на ученом совете моя диссертация объединила две конфликтующие стороны, и для меня это было великое счастье. Дело было в 1989 году, в стране с продуктами было сложно, но брат прислал мне из Краснодара чемодан с зеленью, колбасой, выпивкой... И такой праздник получился, что я запомнил на всю жизнь. — Ну, сегодня с продуктами проблем нет. Как будете отмечать юбилей? — Я не хочу официальности. Приглашу близких людей. В Краснодаре есть выставочный зал, где проходят выставки художников, презентации книг писателей. Там и пройдет мой юбилей с участием моих друзей, детей — сына, невестки, двух внучек, внука... — Коль мы заговорили о застолье, Айтеч Аюбович, то у вас наверняка есть любимый тост? — Хороших тостов много. Но пусть это никому не покажется ложным патриотизмом, я бы хотел выпить за нашу Родину, Россию, чтобы мы не разъединялись, а объединялись. Я вижу очень серьезные вызовы нашей стране. Посмотрите, что творится с образованием. Если мы потеряем образование, а оно сердцевина нашей культуры, мы потеряем Россию, потеряем самих себя. Поэтому, повторюсь, в данный момент это мое искреннее желание — поднять тост за Россию. В этом тосте и боль, и переживание за моих детей и внуков. Я не совсем уверен за будущее нашей Родины, поэтому считаю, что этот тост будет уместным и искренним. — Спасибо, Айтеч Аюбович, за откровенное интервью. От имени редакции, наших читателей поздравляем вас с юбилеем. И пусть та Россия, которую вы видите, процветающая, экономически сильная, образованная, будет достоянием наших детей и внуков. — И вам спасибо за поздравление и интересные вопросы. Валерий КОНДРАТЕНКО. По материалам газеты "Советская Адыгея"