На покорённом Кавказе

На покорённом Кавказе
История
zara
Фото: Адыги.RU
11:59, 16 октябрь 2021
7 470
0
Царское правительство старалось оправдать свою колониальную политику на Кавказе тем, что оно несет народам Кавказа просвещение, покровительство и защиту... Министр народного просвещения С. С. Уваров рекомендовал деятелям просвещения не скупиться на темные краски при описании отсталости «инородцев». И официальная печать распространяла о горцах самые нелепые слухи, пишет С. П. Бойко в предисловии книги «Проделки на Кавказе». Там же он говорит: «Классики русской литературы развенчали эти слухи, создавая прекрасные, незабываемые образы горцев (Аммалат-бек А. А. Бестужева-Марлинского; Казбич, Бэла, Мцыри М. Ю. Лермонтова и др.)». Но автор «Проделок на Кавказе» идет дальше. Он открыто восхищается не отдельными личностями, а целым народом: «Воля ваша, я люблю их дикую честность! Возьмите черкеса, разберите его как человека – что это
На покорённом КавказеЦарское правительство старалось оправдать свою колониальную политику на Кавказе тем, что оно несет народам Кавказа просвещение, покровительство и защиту... Министр народного просвещения С. С. Уваров рекомендовал деятелям просвещения не скупиться на темные краски при описании отсталости «инородцев». И официальная печать распространяла о горцах самые нелепые слухи, пишет С. П. Бойко в предисловии книги «Проделки на Кавказе».

Там же он говорит: «Классики русской литературы развенчали эти слухи, создавая прекрасные, незабываемые образы горцев (Аммалат-бек А. А. Бестужева-Марлинского; Казбич, Бэла, Мцыри М. Ю. Лермонтова и др.)». Но автор «Проделок на Кавказе» идет дальше. Он открыто восхищается не отдельными личностями, а целым народом: «Воля ваша, я люблю их дикую честность! Возьмите черкеса, разберите его как человека – что это за семьянин! Как набожен! Он не знает отступничества, несмотря на тяжкие обряды своей веры. Как он трезв, целомудрен, скромен в своих потребностях и желаниях, как верен дружбе, как почтителен к духовенству, к старикам, родителям! О храбрости нечего и говорить – она слишком известна. Как слепо он повинуется обрядам старины, заменяющим у них законы! Когда же дело общеизвестное призовет его к ополчению, с какой готовностью покидает он все, забывает вражду, даже месть и кровомщение!» «С момента покорения Кавказа царское правительство принимало всевозможные меры, направленные к вырождению и ассимиляции покоренных горских племен. В результате этого стремления были разрушены аулы, имущество разграблено и черкесы оказались сброшенными с гор в прикубанские болота на низменные, нездоровые в климатическом отношении и ничего не стоящие в экономическом земли. Редкие же куски лучшей земли, попавшие в эту безотрадную полосу новых черкесских поселений, были розданы офицерам за выслугу при покорении Западного Кавказа. Не только не было школ и больниц, но и всякие попытки народа к созданию своих национальных школ встречали со стороны царского правительства решительный отпор. Национальные школы, открытые в некоторых аулах самим населением, были немедленно закрыты, учителя •разогнаны...».

Освободительная борьба Кавказских горцев вызвала •сочувствие и восхищение прогрессивных деятелей всего мира. Героические образы горцев Кавказа, боровшихся за свою независимость, навсегда остались запечатлены в лучших произведениях А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Т. Г. Шевченко, Л. Н. Толстого. Достаточно вспомнить Пушкинские строки:

Кавказа гордые сыны
Сражались, гибли вы ужасно...

Добровольное участие в борьбе против кавказских горцев А. И. Герцен расценивал либо заблуждением, либо результатом моральной деградации.
«...Предвидя, что с покорением Кавказа русским империализмом черкесы потеряют свободу и независимость, ясно ощущая грозящую своему национальному бытию при таком исходе войны смертельную угрозу, они самоотверженно и беззаветно защищали свою страну, отражая нападения сильного врага всеми доступными им средствами... Нередко в сочинениях русских писателей, историков о Черкесии встречаются слова «хищники», «хищничество», «туземцы», которыми они именовали черкесов. Может статься, что это было своего рода данью той политической обстановке. Но, если даже и так, то как же можно такой героизм и мужество назвать «хищничеством»? Что же такое тогда высокий патриотизм, гражданственность, высочайшего уровня такт, культура, доброжелательность ко всем народам, если обладатели этих качеств – «туземцы»?!

Весьма справедливо замечено: «...Очевидно, хищник не тот, кто защищается от нападения, а тот, кто нападает. Никакая война ни в какую эпоху не отличалась человеколюбием и гуманностью. Ни один солдат мира в военной обстановке не оставался таким, каким он был у себя дома. Всегда он становился более или менее жестоким, потому что обстановка войны толкала его к этому, потому что он знал, что оставленное им хозяйство разрушается в его отсутствие, что ему самому жить осталось, быть может, немного. Это солдат более обеспеченных государств. Что же можно сказать о двухмиллионном черкесском народе, героически отражавшем натиск организованных полчищ многочисленной царской России на протяжении столетия? Что же можно сказать о тех, кто не мог засеять поля кукурузы с уверенностью, что соберет ее вовремя и накормит ею свою семью, о тех, кто годами не видел своей семьи, постоянно стоя лицом к лицу с врагами?».

«Хищники», – сказали об адыгах русские военные.
«Храбрые черкесы снова нанесли русским несколько серьезных поражений. Народы, учитесь у них, на что способны люди, желающие оставаться свободными», – сказал о них же Карл Маркс, обращаясь к читателям «Коммунистического журнала» (сентябрь, 1847) – органа «Союза коммунистов».
«Зи гупкIэм уисым дежьу» («Подпевай тому, на задке чьей арбы ты сидишь») – так советует адыгская поговорка, которая, очевидно, возникла в те же времена, когда адыги (черкесы), оставшиеся в живых после долгой жестокой войны, вытесненные из «адэ хэкужь» – отчего края, вынуждены были рассаживаться по «задкам повозок» различных народов и стран, расселяться по всему миру, чтобы выжить. Зи гупэмкIэ уисым дежьу – подпевай тому, на задке чьей арбы сидишь,– потому что, если хозяин поет свою песню тому, для кого, эта арба чужая, не позволительно иметь свою песню. Он должен петь ту, которую запел хозяин арбы. Это ясно. С разными песнями в арбе «дуэт» не получится. Но важно, видимо, «доехать», сохранив при этом способность к своей песне и желание ее спеть. К этому как раз призывала данная поговорка, определившая по новым жесточайшим условиям народа его будущую генеральную линию поведения.

Нам представляется душераздирающая картина прощания их друг с другом перед тем, как отправиться искать по свету мало-мальски подходящую «арбу» и найти в ней для себя укромное безопасное место... Как они, глотая слезы, напутствовали друг друга: «Будь мужчиной!», что означало: будь готов ко всему, будь сильный, мужественный, с достоинством встречай любые испытания судьбы! Желали счастливого пути: «Гъуэгу махуэ!» Советовали не •терять самообладания, пронести через все невзгоды «адыгэ нэмыс» (адыгский этикет), «адыгагъэ» (человечность). Одного им не надо было объяснять,– что никто из них не будет счастлив на чужбине. Ибо все, и стар и млад, глубоко осознавали, что вместе с потерей Родины они лишаются всех радостей жизни. На чужбине и солнце «не так» греет, и ветерок «не так» ласкает, и даже ясное небо давит на душу.

Адыги олицетворяют Родину с родителями, с родной матерью. Поэтому говорят: «Зи анэр куэдрэ зыхуэпсэум и насыпщ» – «Счастлив тот, у кого мать долго живет». И еще говорят адыги (черкесы): «Анэ зимыIэм гуIэр и махуэщ» – «У кого нет матери, удел того горести». А поскольку «анэ» (мать) для народа – это родина, а они ее лишились, дальнейшая их жизнь на чужбине ими определялась как «гуIэ» (горе, горести). Силу этого чувства подтверждает каждая встреча с нашими соотечественниками за рубежом. Хотя с тех трагических дней прошло немало времени, как говорят, утекло немало воды, там родилось и живет уже и третье, и четвертое поколение адыгов, все же в них очень сильна тяга к «адэ хакужь», к «Iуащхьэмахуэ» (Эльбрусу) – Горе счастья. Все их мечты и мысли обращены сюда, на Кавказ.

В Турции, в городе Бурса, паренек лет семнадцати просил нас, чтобы кто-нибудь из нас его усыновил и увез на Родину. Можно было остановиться на этом, больше не комментировать роль родины. Однако не могу забыть генерала сирийской армии Абазова Мамдуха, который, будучи в гостях в Нальчике, обратился к нам со словами: «Дорогие мои братья и сестры, Вы не представляете себе, что это за счастье у Вас – Вы с самого утра до самой ночи, ежедневно, до конца своих дней имеете возможность трудиться для своей Родины, служить ей всем, чем можете... а мы лишены этого счастья. На чужбине мы, рискуя жизнью, совершаем подвиги лишь только для того, чтобы показать им, что мы адыги (черкесы), достойные своих предков...»
Внимательный читатель не мог не заметить, что обо всем хорошем в жизни адыгского народа, о поре расцвета «адыгэ нэмыс», адыгского этикета, мы говорим в форме прошедшего времени. Он вправе спросить: «Почему так, разве сегодня ничего из всего того не сохранилось? Разве понятие «АдыгэлI» приобрело сегодня другое содержание? Есть же у нас и ученые мужи, и государственные деятели, и молодежь, которая воспитывается и учится жизни, и даже национальное общественное движение, которое так притягательно и многообещающе себя назвало «Хасэ». Чем же они заняты? Что заботит их? Что занимает их умы и сердца, что тревожит их души?» На все эти вопросы не может быть готовых ответов, потому что все нормы взаимоотношений между людьми, все порожденные обществом людей отдельные группы и организации, все люди, наконец, живут и изменяются во времени, а поэтому прямо или косвенно связаны с внешней средой и зависимы от нее. Вместе с тем об одной стороне проблемы, •общей для всех поставленных вопросов, следует поговорить обстоятельнее – о роли преемственности традиции.
У многих народов – и у тех, которых мы именуем цивилизованными, и у других, которых мы чаще по своему неведению отказываем в таком определении, – сохраняется ревностное отношение к своим традициям, к опыту собственных предков и к памяти о самих этих предках.
Говорят, в старину адыги (черкесы) считали заслуживающим абсолютного доверия только человека, способного назвать себя по имени и отчеству и кратко охарактеризовать представителей семи поколений своей семьи, следующих друг за другом, начиная от его собственных отца и матери – адэцIнбл. Так было у многих других народов, и в этом заключается бесконечность преемственной связи трех времен – прошлого, настоящего и будущего. Она позволяет множить славу отцов и исправлять их ошибки, доводя человека до его высшего смысла существования. Хотелось бы, чтобы молодые читатели задумались над тем, что вкладывал народ в такие критерии оценки человека, и каким рисовался в народе образ человека настоящего. Вершина культуры и воспитанности – человечность человека. «Стал человеком» – «цIыху хъуащ», «человеком настоящим стал» – «цIыху дыдэ хъуащ», «насауэ цIыхущ» – «истинный, настоящий человек»,– так говорят адыги (черкесы), когда встречают по-настоящему воспитанного человека.

«ЗЭМАНЫМ ДЕКIУР ЛIЫФIЩ»
(«Идущий в ногу со временем – достойный муж»)

Эта адыгская пословица о том, что человек, соответствующий своему времени, вписавшийся в свою эпоху, вобравший в себя характерные черты современного ему общества, является героем своего времени. Напрашивается вопрос: Каковы же черты характера того времени, той эпохи, которые пришлось впитать в себя адыгам, оставшимся на Кавказе? Вполне возможно, что именно они и именно тогда, глубоко осмыслив «свое положение» малочисленной национальности среди многочисленных русских, взяли слова мудреца в качестве лозунга «Зэманым декIур лIыфIщ», который призвал, мобилизовал всех оставшихся адыгов вписаться мирно в общую канву жизни большого народа большой страны. Это лозунг, который обеспечивает с тех самых пор до сегодняшнего дня мир и дружбу, взаимодействие, взаимопонимание, взаимоуважение и сотрудничество во имя общегосударственной цели между адыгами и всеми другими национальностями. Что же произошло в психологии адыгов, не переродились ли они под прессом истории? – могут подумать некоторые. Что же можно ответить на это? Определенно можно ответить лишь одно: однозначного ответа не будет. К великой радости, адыги (черкесы) остались адыгами, они не переродились. Но жизнь конечно же внесла много нового – и хорошего, и не очень... Они остались приверженными «Адыгэ нэмыс», «Адыгэ хабзэ», которые не противоречат, а напротив, если помните по описаниям европейских ученых, предполагают доброжелательность, уважение к людям другой национальности, искреннюю дружбу, верность в дружбе, почитание женщин, старших независимо от национальности, чувство ответственности за порученное дело, готовность во имя родины пожертвовать своей жизнью, нравственную и физическую чистоплотность, стыдливость, скромность в быту. Все это передается из поколения в поколение. Вместе с этим они впитали в себя многие элементы из культуры русского и других, проживающих с ними народов и не только. Да и не могло быть по-другому, если и та малая часть, оставшаяся на Кавказе, разбросана по разным частям Кавказа. И пишутся они не «адыги (черкесы)», а по-разному: одни – «кабардинцы», другие – «черкесы», третьи – «адыгейцы». И многие люди общеадыгской национальности в прошлом сегодня вынуждены общаться на русском языке. Одна из причин такого положения – их территориальная разобщенность. Многое сместилось в нашем сознании, многое трудно понять человеку с традиционными представлениями. Сегодня порою с трудом приходится убеждать молодых парней, что не та девушка хорошая, которая звонит к парню домой, приглашает его на свидание, или, что еще хуже, приходит к нему в дом на свидание, не боясь быть навязчивой, а та, которая, может быть, и любит больше, но не считает приличным говорить об этом первой. К сожалению, многие современные девушки не «заставляют» себя уважать. И сами не умеют уважать парней. Все донельзя упростилось: и любовь, и дружба, и брак, и семья, и разводы. Ни красоты, ни теплоты, ни романтики, ни фантазии мы не увидим в таких отношениях. Если раньше никому в голову не приходило оспаривать главенствующую роль мужа в семье, то сейчас зачастую жена пытается распоряжаться мужем, и он не особо возражает! Если раньше семья цементировалась вокруг дедушки и бабушки, сейчас молодые предпочитают отсутствие визуального внимания со стороны старших. По поводу нравственной опеки старших молодые шутят (пока шутят!): «Не учите меня жить, лучше материально помогите!» Молодым матерям в присутствии старших (свекра или свекрови) ничего не стоит приласкать, поцеловать своих же детей, величая их «сыночек мой родной» или «доченька моя», что было бы признано нашими предками весьма неприличным. Сноха, не сходя с места, громко призывает к себе свекровь или мужа. Те должны подойти к ней и спросить, по какому поводу их звали и т. д., и т. п.

Нас уже не раздражает, когда мы встречаем молодых мужа и жену (адыгская семья), одинаково подстриженных «под мальчишку», в брюках. Зачастую в городе можно встретить гуляющую супружескую пару, в которой он на руках держит конверт с ребенком, а она идет рядом и дает ему «ценные указания». Один из уважаемых старших по этому поводу вспоминал: «Говорят, в старину был случай, когда один молодой отец увидел, что его маленький сын, играя, подполз к пропасти и готов был сорваться в нее! А неподалеку стояли старшие мужчины и за спором не замечали угрожающее положение малыша. Тогда отец подошел к малышу и наступил на его рубашку так, чтобы тот не мог двигаться к пропасти. Этим он спас жизнь малыша. Подбежать и схватить его руками в присутствии старших для отца было бы крайне неприлично».

Что же предпочтительнее – ультрасовременность или ультраконсерватизм. Ясно, что истина посередине. Но когда от традиций остается все меньше, а ложно понятая свобода способствует утрате духовности, следует бить тревогу. А кто сейчас в городской сутолоке придерживается правила «Нэхъыжь и гъуэгу зэпаупщIыркъым» – «Старшему дороги не переступают». В недалеком прошлом оно свято выполнялось. Переходить дорогу старшему или женщине считалось признаком невоспитанности. Или кто сейчас помнит, по какой стороне (по левой или правой) разминуться, если навстречу идет старший? А адыгский стол? Адыгэ нэмыс за столом? Что из этого осталось? Только тамада и виночерпий, а кое-где и младшие, обслуживающие стол. А воспитательные функции этикета адыгского стола? Мало кто в состоянии продемонстрировать их на высоком уровне. Многие, не задумываясь, ловко разделывают баранью голову, раздают оттуда куски кому попало, якобы по назначению, сопровождая кое-какими «объяснениями». А ведь там участвуют важные субъекты, и роль каждого строго определена в жизни адыгского общества.

Многие представители других народов не всегда понимают (да и свои не все), почему младшие, обслуживающие стол, не садятся вместе со всеми, когда стол накрыт, оформлен, дел у них практически нет. Тогда пусть уходят и отдыхают или садятся за стол – такое часто слышишь от гостей. Самое распространенное объяснение «дежурства» молодых у стола – они воспитываются, учатся поведению за столом, расширяют свой кругозор, слушая разговор старших, их рассказы, шутки, песни. Услышав такое объяснение, гость из столицы забеспокоился: «А мало ли что бывает за столом, где сидит мужская компания, да еще с выпивкой?! Зачем это молодым? И какое это воспитание?!» На это действительно сегодня ответить трудно. Застолье не следует использовать для воспитания молодых. Внимательный читатель имел возможность по предыдущим страницам представить себе, какое бывало застолье адыгское, когда формировался застольный этикет, отдельные элементы которого в наше время не то чтобы использовать в воспитательных целях, но и объяснить исторически правдоподобно весьма затруднительно. Уже исчезает выражение «и нэр мыупIэрапIэу къоплъ» – «смотрит, не моргая». Это относилось чаще всего к девушкам, женщинам и означало отсутствие стеснительности. Умение смотреть прямо в глаза старшему, равно и молодому человеку, для девушки считалось неприличным. Следовало, разговаривая, опускать или слегка отводить глаза в сторону. А у русских наоборот, если человек не «сверлит» собеседника глазами насквозь, это воспринимается как нечестность. Значит, говорят они, человек что-то скрывает, раз не может в глаза посмотреть.

Раньше молодого человека оскорбляло, если ему предлагала плату за услугу одинокая старушка. А сейчас среди зимы иной сосед и дров не нарубит для старушки, если та не заплатит, сколько скажут. Ушли в прошлое также и такие формы коллективной бесплатной помощи, как «ЩIыхьэху», при которой группа желающих добровольно могла в один день для своего соседа по дому или члена коллектива изготовить столько кирпичей, сколько нужно для строительства большого дома. В другой день сложить дом, в третий – поднять крышу, обмазать глиной. И все это сопровождалось шутками, песнями, радостью, весельем, праздничным настроением. Никому в голову не приходило, что это потраченное время, что за это время можно было какие-то рубли заработать для себя. Напротив, каждый старался «вложить» душу, проявить все свои способности. Что и говорить, много, очень много деформаций претерпел «Адыгэ нэмыс»... Благоразумный читатель может возмутиться: чего ж мол вы хотели, при таком долговременном взаимодействии многих национальных культур неизбежно взаимовлияние. И он будет прав. Это факт, против которого трудно возразить. Видимо, на этом основано убеждение японцев, что иностранка не сможет воспитывать японских детей. Говорят, у них даже специальная директива министерства просвещения категорически запрещает принимать на работу в учебно-воспитательные учреждения людей не японской национальности.

Не будучи специалистом в узкой области традиционного японского воспитания, легко ошибиться, делая категоричные выводы. Но наши познания в этнопедагогике и общей теории воспитания позволяют предположить, что такая мера вызвана разрушением системы традиционных правил и приемов воспитания у многих народов, с которыми сталкиваются и японцы. Как правило, цели и даже методы воспитания, выработанные многовековыми традициями самых разных народов, имеют неожиданно много общего. Эта общность типологическая, обусловленная сходными функциями и задачами – независимо от того, соприкасались или нет эти народы когда-либо за всю свою историю. Вот и у нас, адыгов, с японцами много общего в народном характере, в нравах, в обычаях, традициях, в национальной психологии. Многие даже выражения совпадают. Здесь мы воспользуемся наблюдениями советского журналиста Владимира Цветова, который прожил в Японии 8 лет и неплохо разобрался в японском образе жизни. Так, В. Цветов пишет: «Русская мать, желая приструнить не в меру расшалившегося ребенка, обычно пугает: «Смотри, из дому больше не выйдешь». В сходной ситуации японская мать прибегает к совершенно противоположной угрозе: «Смотри, в дом больше не войдешь». К такой же угрозе прибегает и кабардинская мать: «УкъыщIэзгъэхьэнкъым унэм», «мы пщIантIэм укъыдэзгъэхьэнкъым», что означает: «не впущу в дом», «не впущу во двор».

В японской семье воспитание ведется не на основе угроз, запретов и принуждения, а на основе заботы и опеки: «Над тобой будут смеяться», «На тебя рассердятся»... «Тебя будут ругать» – вот набор аргументов, с помощью которых мать взывает к сознанию непослушного ребенка. Сравните их с аргументами кабардинской матери в семье: «ЦIыхухэр къыпщыдыхьэшхынщ», «ЕмыкIу къыпхуащIынщ», «Ауан укъащIынщ» («Люди засмеют»; «Посчитают неприличным»; «Высмеют»). Говорят они более взрослому: «Жагъуэгъухэр къыпщыгуфIыкIынщ», «Уи адэр къошхыдэнщ», «Уи адэм и жагъуэ хъунщ» («Отец поругает», «Отец расстроится») и т. п.

Советский журналист с недоумением описывает случай с японским инженером, который выполнял срочное производственное задание и целую неделю на 3 - 4 часа задерживался по вечерам в конструкторском бюро, а когда работа была завершена, ему разрешили уходить домой раньше обычного. На третий день инженер услышал от матери: «Прошу тебя, иди в кино, куда угодно, но только не возвращайся так рано. Соседи начинают плохо думать о тебе, а мне трудно объяснить им правду».

Разве это не напоминает кабардинские выражения: «Ана, махуэ шэджагъуэм лIышхуэ абэрагъуэр унэм щIэсу къекIурэ? (Разве красиво здоровенному мужчине средь бела дня дома сидеть?). Это говорит о том, что, как и у японцев, у кабардинцев, в целом у адыгов, принято было, чтобы от зари до зари мужчина был занят серьезным делом вне дома. Без такой серьезной занятости мужчина не мог претендовать на чье-либо уважение.

Далее В. Цветов пишет: «В Японии человек получает оценку в зависимости от отношения к нему окружающих». Сравните, о чем говорят выражения: «цIыхуу къабж» (считают человеком), «пщIэ къыхуащI» (уважают) или, наоборот: «цIыхум хабжэркъым» – буквально: «не причисляют к среде людей». Для адыга всегда оценка окружающих сильнее, значительнее, чем домашняя оценка. И в этом есть определенная логика. Лев Толстой сравнил человека с дробью, у которой числитель представляет собой мнение человека о себе, а знаменатель – мнение людей о нем. При этом дробь правильная только в том случае, если знаменатель больше числителя.

Интересной для советского журналиста оказалась и сила влияния общины на японца. Он говорит: «Нет для японца более жестокой кары, чем оказаться выброшенным из общины в чужой мир, простирающийся за ее границами. К такому наказанию приговаривают за попрание интересов общины, за игнорирование их мнения, оценки... Японец рассматривает себя частью какой-либо общности». Такова же адыгская психология: Высший суд – это суд людей, окружающих тебя. Их мнение, оценка всегда сопровождают тебя и охраняют в некоторой степени от дурного поступка. Такие ориентиры, как: «ЦIыхухэм сыт жаIэн?» («А что люди скажут?»), «Дауэ уакъыщыхъун?» («Как поймут твой поступок?») незримо во всем присутствуют и упреждают. И, наоборот, если человек громко прославился, совершил героизм или трудовые подвиги – опять же, в первую очередь, думает о соседях, о знакомых, думает и почти безошибочно представляет себе их реакцию, кто что скажет по какому случаю. Об этом говорят бытующие в языке выражения: «Какой позор, что люди скажут?» («Сыт хьэдэгъуэдахэ, цIыхухэм сыт жаIэн?»), «Что скажут соседи?» («Хьэблэм сыт жаIэн?»). «Они проклянут тебя!» («Пу нэлат къуахыни!»), «Лучше умереть, чем это!» («УлIэм нэхъыфIщ, абы нэхърэ»). «Адыгеец,– писал Керашев,– воспитывался в строгих обычаях и правилах поведения. Он жил с постоянной оглядкой на строгий людской суд...»

Совпадает у кабардинцев с японцами и отношение к соседям. Японцы считают: «Близкий сосед лучше далекого родственника». Кабардинцы также говорят, что сосед ближе, роднее, чем далекий родственник. Соседа всегда найдешь. Он под рукой. С ним делят все горести и радости жизни. Иначе как могло возникнуть в языке такое сравнение соседа с нательным бельем: «гъунэгъурэ гъуэншэджрэ». Поговорка японская: «Все совершенное тобой к тебе же вернется» также находит в кабардинском языке аналогию: «ФIы пщIэм, фIы ухуэзэжынщ» – «Сделал добро – добро и получишь», «Iей пщIамэ, фIым ущымыгугъ!» – «Сделал плохое – не надейся на хорошее!», «Нывэ хъудрей уи япэкIэ бгъажэмэ, ухуэзэжынщ?» – «Если круглый камень впереди себя покатишь, его и встретишь», «Убгэм, къыптехуэжынщ» – «Проклянешь кого-нибудь – на тебя же и упадут твои проклятия» и т. п. И японские, и адыгские поговорки предупреждают человека о том, что ничто не остается незамеченным или безнаказанным, все имеет свои последствия.

Новым для советского журналиста также оказалось, что в Японии бытуют такие формы взаимоотношения людей, как коллективные, общинные услуги какому-нибудь жителю деревни. Он видел, как чинят крышу одного какого-нибудь дома всей деревней. Это то, что по-кабардински называется: «ЩIыхьэху», о котором мы уже говорили. Изготовление кирпичей для строительства, само строительство были весьма трудоемкими. Одному такие дела не под силу. К тому же взаимопомощь в них демонстрировала, каково отношение «хьэблэ» к данному его члену, насколько он заслуживает дружеского участия в его делах, насколько уважаем он ими. Все другие взаимоотношения общины и отдельного члена, проявляющиеся на различных этапах жизни и деятельности японца: болезнь, праздники, свадьбы, похороны, соболезнования, сочувствие, соучастие и т. д. полностью совпадают с тем, что нам известно о жизни и быте, нравах адыгов. Взять, к примеру, вот такой момент. В. Цветов рассказывает в своей книге: «Когда помолвка состоялась, семья жениха вручает семье невесты значительную сумму денег на приобретение приданного. Я знаю немало случаев, когда эту сумму превышали пять-шесть месячных заработков жениха...».
А разве у нас не так?!

А вот курьезный случай с советским журналистом на японской свадьбе, которой, кстати, он не только не понял, но и не те выводы сделал впоследствии.
«...Горько! – отчаянно воскликнул я,– пишет В. Цветов.– Молодожены вспыхнули ярче ткани, которая пошла на невестино кимоно. Они растерянно уставились на меня, как кролик на удава. – Горько! Горько! Горько! – Я уже не возглашал, а приказывал. Молодожены медленно поднялись, механическим движением, будто роботы, повернулись друг к другу, жених ткнулся носом в подбородок невесты, и оба, словно подкошенные, рухнули на свои стулья.
Ясно было: молодожены поцеловались, да еще на людях впервые в жизни – женитьба свершилась по сговору». Заметим, что к этому времени журналист уже знал, что японцы снисходительны к иностранцам, даже если они поступают вопреки общепринятым обычаям. Однако он все же не принял этого во внимание, делая вывод об увиденном. Мало того, он подошел к оценке увиденного на брачной церемонии со своей национальной меркой, что и привело его к совершенно неверному умозаключению. Очень много в нашей стране народов, да и во всем мире, считающих неприличным жениху и невесте целоваться при всем народе, где обязательно есть и старшие. Он механически отметил, что они сильно покраснели, «вспыхнули ярче ткани», «потерянно уставились друг на друга», «будто роботы, повернулись друг к другу», «словно подкошенные, рухнули», а не оценил свой собственный поступок по отношению к ним, не оценил нравственный конфуз, который он им навязал, в результате чего они краснели и деревенели, но терпели, оказывая снисхождение гостю-иностранцу.

Взаимоотношения супругов в японской семье, нравы японских мужчин, характер японских женщин напоминают также хорошую адыгскую семью, где муж и жена соответственно каждый на своем месте. Даем наиболее характерные отрывки из цитируемой книги. В XVII веке в Японии сочинили «Наставление для женщины», которое было в ту пору сводом обязательных правил женского поведения. «Женщина должна смотреть на своего мужа как на господина и должна служить ему с благоговением и почтением, никогда не позволяя себе думать о нем с неодобрением или легкомысленно, – предписывало «Наставление». – Когда муж делает распоряжения свои, жена никогда не должна ослушаться его... Если когда-либо муж разгневается, то жена должна слушать его со страхом и трепетом... Жена должна смотреть на своего мужа, как будто он само небо, и никогда не уставать думать о том, как лучше подчиняться ему!!!» С тех давних пор, когда было сотворено «Наставление».., остались в ходу у японцев выражения «Сюдзин», «Данна», что означает «Хозяин», «Повелитель». С ними жена обращается к мужу. Японцы старшего поколения подзывают жен не иначе как возгласом «Ой», то есть «Эй, ты!» А именуют своих спутниц жизни в лучшем случае «конаи» – нечто находящееся внутри дома. Адыги также не называли жен по их именам, как и жены мужей. Но это отнюдь не от пренебрежения, а, напротив, чтобы не употреблять имя всуе, не истрепать его в обыденной жизни и этим сохранить драгоценное для воспитания этикетное расстояние, дистанцию, которая помогает до последних дней жизни сохранить высокое почтение друг к другу. И если жена не ходит с именем мужа и старших мужчин дома на устах, если муж нарочито грубовато именует ее каким-либо необидным прозвищем, то в этом сокрыт и сакральный смысл: желание не обнажить на миру своих истинных чувств и не расплескать их. Это - этикет...

«Изменились времена, но прежними остались нравы», – пишет В. Цветов. Дух «Наставления для женщины» жив. Его свято хранят мужчины:

Ты должна:
Мужу угождать,
Мужа ублажать
Ты должна.
Веселой и доброй быть.
Про привлекательность не забыть
Ты должна.

Это шлягер, сделавшийся в 1979 году самым популярным на японской эстраде. «Декларацию мужа-хозяина» исполнял очень известный тогда певец и артист Масаси Сада. Популярна среди японцев и такая песенка: «Ты хочешь выйти замуж за меня?»

Тогда усвой:
Готовить вкусно ты должна,
Чтоб в доме чистоту обеспечить умела,
Меня красивым содержать могла,
Мои капризы преданно терпела
И от любви ко мне всегда шалела.
Усвой, коль хочешь выйти замуж за меня,
Что раньше мужа умереть ты не должна.

Далее автор с сочувствием сообщает, со смирением Чио-Чио-сан принимает японская женщина желанные сердцу мужчины установления. Двадцати тысячам японских жен в возрасте от 20 до 50 лет был предложен вопрос: «Что вы делаете для своего мужа по утрам?» Наибольшее число женщин – 4770 человек – указали, что чистят мужу ботинки (а хорошо воспитанные кабардинки делают это перед сном, не дожидаясь утра, чтобы всю ночь обувь мужа не была грязной!). Далее следовали ответы: «Готовлю мужу завтрак», «Помогаю ему одеться», «Повязываю ему галстук», «Надеваю ему на ноги носки», и т. п. Обращает на себя наше восхищенное внимание и такая установка: японец считает, что женщина должна разговаривать в мужской компании лишь тогда, когда ее о чем-то спросят, да и то коротко. В. Цветов возмущен: «Испокон веков считалось...

Страницы 64-65

..и народностей. Все они отмечали с сожалением, что такой и этническом отношении интересный народ не имеет письменности, что язык сложный, звуковой состав языка затрудняет подбор алфавита. Вот и Кудашев В. Н. в своих «Исторических сведениях о кабардинском народе» по этому поводу писал: «Кабардинцы не имеют письменности. Полукочевой образ жизни среди разного рода тревог не дали возможности народу развить ее. Арабская письменность употребляется кабардинцами преимущественно с различными целями. Попытка в XIX веке применить русский алфавит к кабардинскому языку оказалась неудачной. Невозможно передать всех оттенков кабардинской речи русскими буквами. Благодаря отсутствию письменности, многое из прошлого кабардинского народа исчезло для нас безвозвратно. Кое-что сохранилось в памяти народной, хотя и в легендарной форме, но уже исчезает. Новые формы жизни, благодаря русской и европейской культуре, отвлекают внимание народа в другую сторону, привлекают его больше к современности и заставляют постепенно забывать старые исторические предания. Пройдет еще полстолетия, и характерные основные черты старого кабардинца исчезнут». Поскольку мы сформулировали «адыгэ нэмыс» как свод или комплекс этикетных правил, норм, напомним, что этика – это греческое слово, обозначающее «обычай» (ethika, ethos – обычай). Для обозначения учения о нравственности термин «этика» был введен Аристотелем. Философы считают, что этика стихийно формируется в процессе социальной практики людей. Она возникает в результате отделения духовно-теоретической деятельности от материально-практической. Этика призвана решать практические нравственные проблемы, которые возникали перед человеком в жизни (как должно поступать, что следует считать добром и что злом, каково назначение человека, и в чем смысл его жизни).

Этикет в словаре иностранных слов определяется как «строго установленный порядок и формы обхождения при дворе монархов, в отношениях между дипломатами...» Несколько ближе к нашему времени трактуется слово «этикет» в словаре по этике. «Этикет (фр. etiguette),– совокупность правил поведения, касающихся внешнего проявления отношения к людям (обхождение с окружающими, формы обращения и приветствий, поведение в общественных местах, манера и одежда). Этикет – составная часть «внешней культуры общества (культура поведения)».

Итак, адыгэ нэмыс или адыгский этикет. Далее мы рассмотрим, по возможности, все главные его функциональные аспекты.

www.adygi.ru
Ctrl
Enter
Заметили ошЫбку
Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
Обсудить (0)