Герберштейн Сигизмунд. Карта Московии.

Герберштейн Сигизмунд. Карта Московии. Из латинского издания «Записок о Московии» (Базель, 1556). Воспроизводится по изданию: Кордт В. Материалы по истории русской картографии. Вып. I. Киев, 1899. Карта XII. Известна как карта Герберштейна, покрытая лесами.
В 1517 и 1526 гг. во главе германских и австрийских посольств в Москве побывал Сигизмунд (Зигмунд) фон Герберштейн (1486-1566). Его записки о Московском государстве увидели свет лишь в 1549 году, поэтому те краткие сведения о черкесах, которые приводит в них посол, могут относиться и к 1-й четверти, и ко 2-ой четверти XVI в.
В сочинении Герберштейна содержатся некоторые сведения о черкесах Северо-Западного Кавказа: «Если повернуть с востока к югу, то около Меотийских болот и Понта при реке Кубани (Cupa), впадающей в болота, живет народ абхазы (Aphgasi). В этих местах до самой реки Merula, вливающейся в Понт, находятся горы, в которых обитают черкесы (Circassi) или цики (Ciki). Полагаясь на неприступность гор, они не подчиняются ни туркам, ни татарам. Однако русские свидетельствуют, что они христиане [живут по свои законам], согласны с греками в вере и обрядах и совершают богослужение на славянском языке, который у них в употреблении. Это крайне дерзкие морские разбойники, ибо по рекам, стекающим с гор, они спускаются на судах в море и грабят всех, кого могут, в особенности плывущих из Каффы в Константинополь». (Герберштейн С. Записки о Московии / Пер. с нем. А. И. Малеина и А. В. Назаренко. М.: Изд-во МГУ, 1988. С. 181).
Информацию о черкесах Герберштейн получил в Москве, что объясняет нечеткость и явную путаницу: так, в устье Кубани он помещает абхазов (Aphgasi), зато чиркасов (Circassi) или циков (Ciki) он размещает от устья Кубани по всему горному массиву вдоль моря до реки Merula, что сопоставимо с р. Меркула в срединной части современной Абхазии и, потому, маловероятно.
Предложение о том, что черкесы, «полагаясь на неприступность гор, не подчиняются ни туркам, ни татарам», вполне отражает реальность, восстанавливаемую из других, гораздо более осведомленных источников. Далее следует предложение, концовка которого слишком гипертрофированно интерпретируется некоторыми региональными специалистами: «…и совершают богослужение на славянском языке, который у них в употреблении». Очевидно, что эта информация была ошибочной и получена в Москве: «Однако русские свидетельствуют…». Послу рассказали о славяноязычных чиркасах – запорожском казачестве – а он совместил сведения о днепровской чиркасской общине с описанием чиркасского массива Северо-Западного Кавказа. Такая логика в объяснении этого отрывка у Герберштейна устраняет это небольшое источниковое недоразумение. Тем более, что и сам посол почти исправил его. В главе «О Литве» содержится такая строчка: «Живущие по Борисфену чиркасы (Circassi) – русские и отличны от тех, про которых выше я сказал, что они в горах у Понта». (Там же. С. 185). Таким образом, автор либо забыл отредактировать описание кавказских чиркасов-зихов, либо не придал большого значения этому сюжету. История попыток коренного пересмотра этнической истории Северо-Западного Кавказа с основой на одно предложение Герберштейна, к сожалению, насчитывает не один десяток произведений. Сообщение Е. И. Нарожного на XXII Крупновских чтениях являет нам один из последних примеров такого рода. (Нарожный Е. И. (Армавир). О «пятигорских черкесах», которые «совершают богослужение на славянском языке» (историко-археологическая версия) // XXII «Крупновские чтения» по археологии Северного Кавказа. Ессентуки-Кисловодск, 2002. С. 96-99). Непонятно по какой причине автор версии говорит о пятигорских черкесах – у Герберштейна речь идет о причерноморских жителях. Далее, Нарожный, сомневающийся во всех результатах исследований о черкесах за последние 200 лет и отбрасывающий десятки источников XIV-XVI вв., содержание которых никоим образом не работает на его версию, пытается обосновать, что пятигорские черкесы не кабардинцы, а славяне.