Адыги - Новости Адыгеи, история, культура и традиции » Статьи » История » ЧЕРКЕССКИЕ ФОРМИРОВАНИЯ В СОСТАВЕ ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЙ АРМИИ (1918 – 1919 гг.)

ЧЕРКЕССКИЕ ФОРМИРОВАНИЯ В СОСТАВЕ ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЙ АРМИИ (1918 – 1919 гг.)

ЧЕРКЕССКИЕ ФОРМИРОВАНИЯ В СОСТАВЕ ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЙ АРМИИ (1918 – 1919 гг.)
История
admin
Фото: Адыги.RU
10:28, 15 июль 2020
2 758
0
На протяжении всей истории Белого движения в нем участвовали национальные воинские формирования, комплектуемые из «инородцев». Особую их группу образовали в белых армиях на юге России части горцев.
На протяжении всей истории Белого движения в нем участвовали национальные воинские формирования, комплектуемые из «инородцев». Особую их группу образовали в белых армиях на юге России части горцев.


Данная статья посвящена истории черкесских формирований. Такой выбор обусловлен не только продолжительностью существования этих частей, но и их боевой значимостью, а также полным забвением в современной историографии. Нами были использованы уникальные, еще не введенные в научный оборот документы военного делопроизводства, хранящиеся в РГВА. Среди них наиболее ценными являются документы черкесских полков Добровольческой армии: приказы по полкам, журналы боевых действий, именные списки чинов, служебная переписка и т.д.
Участие горцев Северного Кавказа в Белом движении практически не изучено. В современной отечественной историографии сделаны первые шаги в исследовании участия осетин в революции и Гражданской войне [1] и роли ислама в ту переломную, трагическую эпоху [2].

Вместе с другими горскими народами в Гражданской войне принимали участие и черкесы. Этим именем обозначается группа разноплеменных, но родственных по языку и культуре западно-горских народностей Кавказа, занимавших значительную часть обоих склонов Кавказского хребта и восточный берег Черного моря, то есть всю южную часть Кубанской области и западную часть Терской. Наименование «черкесы» было дано им окружающими их народами, сами же себя они всегда называли «адиге».
В Гражданской войне черкесы приняли активное участие преимущественно на стороне белых. Выбор этот был обусловлен тем, что в конце 1917 г. на территорию Терской и Кубанской областей и Ставропольской губернии хлынули распропагандированные большевиками части из состава Кавказской армии (главным образом 39-й пехотной дивизии). Состоящие преимущественно из большевистски настроенных местных крестьян эти части, а порой и вооруженные толпы, потерявшие признаки воинской организации, прошли огнем и мечем через весь Северный Кавказ. Черкесские аулы, в которых они побывали и где учинили массовые расстрелы, насилия и грабежи, стали напоминать кладбища. Во многих аулах были расстреляны все способные носить оружие, остались только старики и дети [3]. В ауле Ассоколай было убито 305 человек (более половины жителей аула) [4]. Были разорены аулы Несшукай, Панежукай, Шенжий, Гатлукай, Ассоколай, Мансуровский и многие другие [5]. Напуганные, черкесы со своим жалким скарбом и скотом уходили в горы. Последней каплей стал поджег «большевиками» Мансуровского аула [6], после чего черкесы начали формирование партизанских отрядов.
Ядром для организации черкесских частей в антибольшевистских войсках на юге России послужили национальные отряды, состоящие в основном из офицеров и всадников [7], служивших в годы мировой войны в Кавказской туземной конной («Дикой») дивизии, действовавшей на Юго-Западном и Румынском фронтах. Черкесский конный полк, посланный в Петроград для усмирения большевизированных запасных полков не смог доехать до места назначения из-за забастовки железнодорожников и в сентябре был отправлен на Кубань, место своего первоначального формирования, где группа офицеров приступила к формированию отрядов самообороны. Ротмистр К.К Улагай сформировал отряд из черкесов, численностью в 200 шашек, который вошел в отряд войскового старшины П.А. Галаева, осетина. Из черкесов формировались отряды полковников Султан Крым-Гирея и Султан Келеч-Гирея [8]. В партизанский отряд полковника А.Г. Шкуро также вступило немало черкесов. Эти отряды разоружали большевизированные запасные части, несли охрану селений.
Первоначально входя в состав войск Кубанского края, черкесы в марте 1918 г. вместе с ними вошли в Добровольческую армию во время 1-го Кубанского («Ледяного») похода, в самый сложный период ее существования и оказали ей неоценимую услугу, послав бойцов в Черкесский конный полк накануне штурма Екатеринодара [9].
После оставления Екатеринодара, войска Кубанского края были переформированы. 1 марта 1918 г. в ауле Шенджий черкесы были сведены в Черкесский конный полк под командой генерала Султан Келеч-Гирея [10]. В состав полка входило около 900 всадников с пулеметной командой ротмистра Добровольского [11]. 17 марта весте со всеми войсками Кубанского края полк вошел в Добровольческую армию, где был включен в состав ее конной бригады, и принял участие в кровопролитном штурме Екатеринодара.
Три месяца спустя, во время переформирования Добровольческой армии на юге Донской области, Черкесский конный полк 6 июня был включен в состав сначала Отдельной конной бригады, а затем был переведен в 1-ю конную дивизию.
Черкесы вступали в Добровольческую армию и во время 2-го Кубанского похода. Во 2-й Офицерский конный полк входил эскадрон черкесов в 200 сабель, по численности явно превышающий норму [12]. Из Черкесского полка в освобожденный Екатеринодар из 900 всадников вошли только 260, остальные выбыли либо убитыми, либо раненными [13]. За июнь – сентябрь 1-я конная дивизия, в состав которой входили и Черкесские полки, потеряла в боях против Красной армии Северного Кавказа на Кубани и в Ставропольской губернии почти 100 % своей численности. Но благодаря большому притоку добровольцев, в том числе черкесов, численность Добровольческой армии не уменьшилась, а увеличилась.
19 ноября 1918 г. в Добровольческой армии была сформирована четырехполковая Черкесская конная дивизия. 1-ю бригаду составили 1-й и 2-й Черкесские полки, 2-ю – 3-й и 4-й Черкесские и Карачаевский конные полки. Через три месяца, 28 февраля 1919 г., в связи с большими потерями, дивизия была сведена в Черкесский конный полк. Весной он опять был развернут в дивизию. На 5 октября 1919 г. Черкесская конная дивизия насчитывала около 2 000 сабель, имела запасной полк и конно-артиллерийский дивизион, формировавшийся в Майкопе [14].
После эвакуации в Крым, 6 мая 1920 г., Черкесская конная дивизия была расформирована. Черкесские подразделения оказались в разных пунктах полуострова. Командующий 3-й конной дивизией генерал В.К. Агоев докладывал генерал-инспектору конницы, что после эвакуации в Крым туземные всадники различных национальностей разбросаны по всему полуострову. Среди них были и черкесы, служившие Черкесской сотне подполковника Коноплева при Феодосийском офицерском батальоне. Собрать черкесов пытался генерал Султан Келеч–Гирей [15].
Несмотря на расформирование Черкесской конной дивизии, командование все же надеялось восстановить ее теперь уже в Русской армии. Собранные остатки дивизии были сведены в Черкесский конный полк Туземной конной дивизии.
Черкесские формирования отличались от других добровольческих частей по методам комплектования. Так, учитывая национальные особенности, их старались не смешивать с другими частями. Исключение делалось только для кабардинцев, близких им в этническом отношении и придававшим черкесским частям стойкость, и абазин. В отличие от обычных русских частей, черкесские имели территориальный принцип комплектования и носили иррегулярный характер. Принципы их формирования были очень похожи на способ комплектования казачьих частей с той лишь разницей, что горские формирования в отличие от всех других оставались добровольческими, поскольку мусульмане не были военнообязанными.
Командный состав Черкеской конной дивизии состоял в основном из офицеров русской императорской армии, принимавших участие в мировой войне и происходивших из местных черкесских князей (генерал Султан Келеч-Гирей, полковник Султан Кадыр-Гирей, полковник Султан Адиль-Гирей и другие). Офицеры из черкесов не только командовали своими национальными, но и другими частями. Например, кубанскими казачьими частями командовал полковник С.Г. Улагай. Также черкесам очень понравился генерал С.Л. Марков, они попросились к нему, и с этого времени у него появился конвой из черкесов и Черкесский конный полк (конница, приданная к пешим частям). Один из офицеров-марковцев вспоминал: «Эти простодушные люди любили его за беззаветную храбрость, за сердечный, без высокомерия к ним подход, за заботу о них, за веселый нрав и справедливость. Поэтому черкесы всегда высоко ценили его похвалы, благодарности и по достоинству оценивали его взыскания, наказания и даже гнев... Черкесы... не только любили своего генерала, не только боялись, но и буквально обожествляли его и были самозабвенно преданы ему» [16]. Действительно, симпатии черкесов к начальнику в значительной мере определялись его личной храбростью и заботой о них, подчиненных.
В Черкесской конной дивизии служили также офицеры из кавалергардов и Конной гвардии, которые использовали дивизию для образования внутри нее своих ячеек [17]. Таким образом пополнялся недостающий командный состав. Младший офицерский состав, по возможности, также комплектовался из черкесов, принимавших участие в мировой войне (ротмистр Султан Сагат-Гирей, корнеты Тугругов и Натырбов и другие). Однако младших офицеров не хватало. Так, в Сводно-кавалерийском полку, который входил в состав 1-й Кавказской казачьей дивизии, было 4 эскадрона, в том числе два казачьих, татарский и черкесский. Черкесами командовал командир эскадрона, других офицеров здесь не было. Поэтому, когда эскадрон направляли на выполнение какого-либо задания, командировали вместе с ними русского офицера из того же полка [18].
Черкесские части имели ряд отличий от русских, обусловленных разностью культур и традиций. Общение между командованием и всадниками осложнялось незнанием большинством черкесов русского языка (они знали лишь слова команды). Отношения между офицерами и всадниками мусульманских полков не всегда укладывались в рамки воинского устава. Так, вестовой, следовавший в 5–6 шагах за офицером, мог петь вполголоса молитвы [19], «кровники» не могли служить в одном полку и т.п.
Показателен случай, произошедший в конце 1919 г. Затерявшийся в заснеженной степи Черкесский эскадрон после выполнения приказа искал место для ночлега. Найдя одинокую усадьбу, в окнах которой горел свет, два разведчика-квартирьера постучали в дом. На вопрос хозяина «Кто вы такие?» в шутку ответили: «Мы красные!». Раздался выстрел, и один из черкесов упал мертвым, другой же позвал эскадрон. Однако в доме уже никого не было. Позже штаб-ротмистру Вакару, временно командовавшему этой частью, удалось выяснить, что в доме находился белый офицер, приехавший эвакуировать свою жену [20]. Таким образом, неуместная в данном случае шутка квартирьеров (этот прием был характерен для всех частей и применялся для выяснения, кому сочувствует население данного пункта) привела к смерти одного из черкесов и могла привести к еще одной трагедии, ведь у кавказцев понятие чести и долга основано на кровной мести, которая требует обязательного возмездия. И никто бы не смог удержать эскадрон от мести. В этом эпизоде особенно ярко проявилась наиболее характерная особенность горских формирований: они оставались горцами, даже воюя на русской территории, привнося сюда свою самобытность, которую приходилось учитывать командованию во избежание различных эксцессов.
При реквизициях у населения продуктов были и самоуправство, и злоупотребления, за которые горцев пороли или выгоняли [21]. Тут необходимо помнить, что и сами черкесы подвергались грабежу.
Черкесы, как и другие горцы Северного Кавказа, образовали среди моря православного воинства белых армий на юге своего рода мусульманский островок, который вполне вписался в общую картину. Наличие в православной армии мусульман никого тогда не удивляло, что объясняется традицией императорской армии: во время войны в нее всегда входили этнически и религиозно разнородные элементы.
В состав белых армий на юге входило много мусульман, причем самых разнообразных по этническому составу. Так, в одной из телеграмм генерал А.П. Ревишин перечислял некоторые мусульманские части, действовавшие в Крыму в апреле 1920 г.: Крымская бригада, кабардинцы, абазинцы, дивизион Гулум-бека, татары Скляренко, чеченцы и другие [22]. Несмотря на этническое разнообразие мусульманских частей, все они мирно уживались друг с другом внутри белых формирований.
Командование не принимало мер к обращению «инородцев» в православие и шло им навстречу в вопросах веры. Мусульмане приводились к присяге не на Библии, а на Коране. Не препятствовали и в исправлении их богослужебных и молитвенных обрядов. Так, например начальник Чеченской дивизии по просьбе имама соборной мечети г. Ставрополя отпустил всех офицеров и всадников-«инородцев» присутствовать на торжественном богослужении в честь праздника Курбан-байрам (23 августа 1919 г.) [23]. При этом из хозяйственных сумм выделили по 5 руб. на каждого для улучшенного питания в праздник [24]. В штат мусульманских полков обязательно входил мулла, с которого и начиналось перечисление чинов данного полка [25]. Все распоряжения, касающиеся обрядов и богослужения, оформлялись приказами по строевой части. В отличие от православных священников, мусульманские муллы в армии, так же как и их подчиненные, имели воинский чин. В силу того, что среди горских народов был очень важен статус человека в обществе, его социальная ниша, высшее командование награждало мусульманское духовенство чинами, высоко ценившимися в горском обществе. Так, приказом по Владикавказскому отряду от 4 апреля 1920 г. за № 01464 муллу Осетинской конной дивизии Дженардина Темирболаевича Цахилова произвели в прапорщики, а следующим приказом его же произвели в подпоручики [26].
Добровольцы-православные с пониманием относились к традициям своих соратников-мусульман. Однажды «добровольцы запаслись всякими мясными продуктами еще на покинутых большевиками хуторах, но все эти запасы пропали даром. Оказалось, что черкесы, как правоверные магометане, не могли готовить в своей посуде живности зарезанной, не по их законам и не их резниками. Великолепный жирный гусь, потерявший свою голову при нечаянной встрече с казачьей шашкой, был, с магометанской точки зрения, – поганью. С великой грустью кидали добровольцы и, безусловно, поганых молочных поросят. Сохрани Бог было обидеть бедняков черкесов и осквернить их посуду и самый очаг нечистым. Корнилов никогда не простил бы этого. Пожевали кукурузных лепешек, подтянули пояса – и опять пошли вперед…» [27]. В свою очередь, когда добровольцы-православные разговлялись на Пасху, черкесы несли весь этот день дозорную службу [28]. Традиционным был и обмен поздравлениями на Пасху между всадниками-мусульманами и православным командованием и наоборот.
Долгое сотрудничество мусульман и православных в императорской армии породило обычаи, которые не ущемляли не одну из сторон. Так, одной из обязанностей адъютанта Кабардинского конного полка при общих обедах и ужинах в офицерском собрании было подсчитывать, сколько присутствует мусульман и сколько христиан. Если большинство за столом составляли мусульмане – все оставались в папахах, если христиане – папахи снимались (по кабардинскому обычаю офицеры полка дома всегда ходили в папахах и снимали их, лишь ложась спать) [29]. В таком отношении друг к другу чувствуется понимание и уважение к традициям разных национальностей и культур. Никаких разногласий в рядах белых армий на юге России разность религий и многонациональность военных контингентов конфликтов не вызывала.
Итак, черкесский народ во время новой «русской смуты» единственный оказался не поделенный на белых и красных, а выступил единым фронтом против большевиков. Черкесы приняли посильное участие в Белом движении несмотря на то, что они как люди, исповедующие ислам, не были военнообязанными и поэтому за исключением добровольцев никогда не призывались в императорскую армию, они не были подготовлены для службы в регулярной армии и ведения боевых действий. Из горских народов Северного Кавказа черкесы первыми вступили в ряды Добровольческой армии в самый тяжелый, начальный, период ее существования. Став одним из источников комплектования антибольшевистских вооруженных сил на юге России, они прошли с ними весь боевой путь.

Примечания
[1] Дзидзоев В.Д. Национальная политика СССР, межнациональные отношения и национальные движения на Северном Кавказе. СПб., 1992; Дзайнукова М.И. Проблема национального самоопределения южных осетин (1918 – 2002 гг). Владикавказ, 2002; Гутиева М.А. Формирование осетинской военной интеллигенции и ее участие в войнах России. Нальчик, 1999.
[2] Сулаев И.Х. Мусульманское духовенство Дагестана в революции и гражданской войне (1917 – 1921). Махачкала, 1997.
[3] Пауль С.М. С Корниловым // Белое дело. Кн. 2. М., 1993. С. 203; Львов Н. Свет во тьме // Первый Кубанский «Ледяной» поход. М., 2001. С. 136.
[4] Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 2. Париж, 1922. С. 266.
[5] Богаевский А.П. 1918 год // Белое дело. Кн. 2. С. 69; Марковцы в Первом походе Добровольческой армии // Первый Кубанский «Ледяной» поход. С. 363; Львов Н. Указ. соч. С. 136; Деникин А.И. Указ. соч. С. 266; Пауль С.М. Указ. соч. С. 203.
[6] Шкуро А. Записки белого партизана // Трагедия казачества. М., 1994. С. 61.
[7] Всадниками называли горцев Северного Кавказа, служивших рядовыми в туземных частях императорской армии. Это же название использовалось и для обозначения горцев, служивших в белых формированиях на юге России.
[8] Гаджемуков В. Закубанские черкесы в первых двух Кубанских походах 1918 года // Возрожденные полки русской армии в Белой борьбе на Юге России. М., 2002. С. 319.
[9] Белая Россия. Нью-Йорк, 1937. С. 110.
[10] Родионов И.А. Жертвы вечерние. Берлин, 1922. С. 146; Иванов. По следам памяти // Второй Кубанский поход и освобождение Северного Кавказа. М., 2002. С. 172.
[11] Гаджемуков В. Указ. соч. С. 318–319.
[12] Иванов. Указ. соч. С. 172.
[13] Гаджемуков В. Указ. соч. С. 318–319.
[14] Волков С.В. Белое движение в России: организационная структура. М., 2000. С. 340.
[15] РГВА. Ф. 39693. Оп. 1. Д. 70. Л. 107.
[16] Павлов В. Е. Первый поход Добровольческой армии // Марков и марковцы. М., 2001. С. 196.
[17] Баумгартен А., Литвинов А. Кирасиры Ее Величества в Гражданской войне // Офицеры Российской гвардии в Белой борьбе. М., 2002. С. 303.
[18] Вакар С. Этюд из Гражданской войны // От Орла до Новороссийска. М., 2004. С. 501–502.
[19] Арсеньев С. Воспоминания о службе в Кабардинском конном полку // Возрожденные полки Русской армии в Белой борьбе на Юге Росси. С. 305
[20] Вакар. Указ. соч. С. 502.
[21] Павлов В.Е. Указ. соч. С. 196.
[22] РГВА. Ф. 39693. Оп. 1. Д. 75. Л. 5.
[23] РГВА. Ф. 39693. Оп. 1. Д. 25. Л. 1.
[24] Там же. Л. 3, 4.
[25] РГВА. Ф. 39693. Оп. 1. Д. 75. Л. 10,15–16.
[26] РГВА. Ф. 39672. Оп. 1. Д. 1. Л. 28.
[27] Суворин Б. За родиной // Первый Кубанский «Ледяной» поход. С. 194.
[28] Эйхенбаум И. Пасха в лежанке // Первый Кубанский «Ледяной» поход. С. 475.
[29] Арсеньев С. Указ. соч. С. 304


Шилова С.Г.
ЖУРНАЛ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО ГУМАНИТАРНОГО УНИВЕРСИТЕТА
"Новый исторический вестник". № 16.
Ctrl
Enter
Заметили ошЫбку
Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
Обсудить (0)