Адыги - Новости Адыгеи, история, культура и традиции » Статьи » Культура » К.К.Хуратов: Языковые следы адыгов на европейском пространстве

К.К.Хуратов: Языковые следы адыгов на европейском пространстве

К.К.Хуратов:  Языковые следы адыгов на европейском пространстве
Культура
admin
Фото: Адыги.RU
01:22, 20 июль 2020
4 202
0
У каждого человека, который воспринимает окружающий его мир с удивлением, возникают вопросы, но не все из них и даже не большинство обретают ответы. Не могу сказать, что к занятию сравнения адыгских слов с иностранными я пришел спонтанно. Интерес к сравнительному изучению адыгских слов у меня возник еще когда был жив мой дед, Нанкуев Джафар Якубович, который занимался изучением истории хеттов и их языка в меру своих сил. В то время он был уже пожилым человеком и возможности передвижения для поиска материалов у него были ограничены и в этом я ему помогал чем мог. Но тем не менее, на основании найденных источников он сделал вывод, что хетты и адыги – это один и тот же народ. Об этом он написал в своей рукописной работе «Хетты и адыги», но опубликовать не успел. Когда я приезжал к нему, он делился со мной своими сравнениями
К.К.Хуратов:  Языковые следы адыгов на европейском пространстве
У каждого человека, который воспринимает окружающий его мир с удивлением, возникают вопросы, но не все из них и даже не большинство обретают ответы. Не могу сказать, что к занятию сравнения адыгских слов с иностранными я пришел спонтанно. Интерес к сравнительному изучению адыгских слов у меня возник еще когда был жив мой дед, Нанкуев Джафар Якубович, который занимался изучением истории хеттов и их языка в меру своих сил. В то время он был уже пожилым человеком и возможности передвижения для поиска материалов у него были ограничены и в этом я ему помогал чем мог. Но тем не менее, на основании найденных источников он сделал вывод, что хетты и адыги – это один и тот же народ. Об этом он написал в своей рукописной работе «Хетты и адыги», но опубликовать не успел. Когда я приезжал к нему, он делился со мной своими сравнениями адыгских слов с хеттскими и результаты этих сопоставлений выглядели для меня очень убедительными.
Насколько близок оказался к истине мой дед, покажет время, но его внутреннее убеждение дало мне уверенность в том, что любой мыслящий человек, пусть даже пожилого возраста, может дать ответ на интересующий его вопрос, для этого необходима неустанная работа над его решением. А в понимании истории пришло осознание того, что народ и его язык – это не статичные предметы познания, а динамично развивающиеся взаимосвязанные объекты изучения.
Вопрос принадлежности некоторых иностранных слов к адыгскому языку возник, как это иногда бывает, неожиданно. Но возникнув, он сразу попал на готовую почву моего любопытства, заранее подготовленную в совместной работе с моим дедом. То, над чем я начал работать, захватило меня всего, поскольку результаты сравнения адыгских слов с их русскими и иностранными аналогами были потрясающе интересными, которые показывали совпадение как по произношению, так и по значению, особенно это касается немецкого языка. Но эта особенность скорее обусловлена тем, что немецкий я изучал и знаю лучше, чем остальные (не считая русский язык) и если углубиться в изучение других европейских языков, то совпадений найдется не меньше, чем в немецком языке.

К.К.Хуратов:  Языковые следы адыгов на европейском пространстве

Когда все мои мысли были перемещены на бумагу, возникла необходимость ознакомления с моей работой людей, которые в силу своей профессии могли высказать свое квалифицированное суждение. Первый, кому я показал свой труд, поинтересовался, кем я являюсь по профессии. На мой ответ он начал внушать мне давно известные истины – сапожник должен шить сапоги, пекарь должен печь хлеб и т.д. и т.п., а так как я не профессионал в деле языкознания, то и моим догадкам грош цена. После этого разговора у меня появилось чувство, будто я у кого-то отнимаю кусок хлеба. Но были и другие мнения, вплоть до «очень даже возможно, но в ваших материалах нет ссылок на других авторов, подтверждающих ваши выводы». После таких утверждений мне становилось немного не по себе. В чем будет заключаться новизна моих взглядов, если их должны подтверждать предшествующие мне авторы? Конечно можно понять этих людей, для которых широта обсуждения поставленного вопроса имеет первостепенное значение, поскольку легче всегда принять решение, опираясь не на свое внутреннее убеждение, а на количество докторов и кандидатов, занимающих позицию «за» и «против».
Собранная мной информация не столь обширна, но по качеству убедительна. Для многих представителей языкознания и исторической науки безусловно возникает вопрос: «Убедительна для кого?», мой ответ: «Прежде всего для меня, как исследователя, в противном случае я не пытался бы представить что-либо на общественное обозрение». Она убедительна будет также для тех, кто хорошо знает адыгский язык и умеет сопоставлять и анализировать.
Принято считать, что научной является та литература, в которой как можно больше ссылок на других авторов или авторитетов, кому как нравится. Это как бы подчеркивает усидчивость и трудолюбие автора, а главное – демонстрирует так называемый научный подход. Если же ссылок нет, то все, что изложено в вашей работе, будет расценено как «отсебятина». Я являюсь противником подобного подхода к изложению научного материала. Лишний раз упоминать имена тех, кого вспоминают разве что лишь при написании кандидатских и докторских работ, нет необходимости. Чего, например, стоила человечеству постоянная ссылка на Аристотеля по вопросу устройства Вселенной? Каких-то две тысячи лет блуждания в лабиринтах ложного представления о мироздании. А что такое две тысячи лет для человеческого общества, для развития научной мысли? Это огромная пропасть, которая задержала развитие космологии на все 5-6 тыс.лет вперед. Так что по части цитирования чужих имен моя скромная работа более чем скудна, тем более, что по затронутой мной теме те, на кого можно было бы сослаться, отсутствуют.
Единственный человек, перед которым, образно говоря, я снимаю шляпу, это Марина Васильевна Федорова, неопубликованный труд которой «Славяно-адыгские этюды», будет в дальнейшем служить краеугольным камнем в деле изучения адыгского проникновения на европейский континент. На этапе подготовки к изданию, свою работу М.В.Федорова присылала в АРИГИ имени Т.Керашева для того, как мне кажется, чтобы ученые, которые от рождения владеют адыгским языком и изучение которого они сделали своей профессией, обсудили ее и вынесли свой квалифицированный вердикт. Но, как ни странно, по этому поводу ни одного заседания ученого совета АРИГИ не последовало, работу М.В.Федоровой положили, как говорится, «под сукно» и благополучно забыли.
На утверждение моих некоторых оппонентов о том, что пекарь должен печь булки, а не думать о высоких материях, скажу следующее. Вообще-то желание ответить на какой-то вопрос у человека возникает не по принуждению, а из любопытства. Если бы у человека не было этого качества, то никакого развития научной мысли не происходило. Именно исходя из желания человека ответить на интересующий его вопрос, знание движется вперед и здесь неуместны никакие ссылки на его некомпетентность и дилетантство. Вспомним А.Вегенера, которого ученый мир осмеял и в этом особенно усердствовали англичане, когда он выдвинул идею континентального дрейфа. А ведь этому человеку стоило лишь кинуть пытливый взгляд на карту Земли, чтобы увидеть, как совмещаются береговые линии континентов. А вот голливудская актриса Хаиди Лавар не принадлежала к ученому миру, у нее был просто острый ум. Используя свои познания в последовательности формирования звуков в музыке, она в годы второй мировой войны выдвинула идею акустической защиты торпед от их перехвата и оформила на нее патент. Даже сегодня ее идея служит людям в области передачи и защиты информации при использовании мобильной связи.
Все это я вспомнил по одной причине. Не от толщины фолианта и количества упомянутых в нем имен зависит жизнеспособность новой идеи, а от ее действительной ценности, подтвержденной ходом самой жизни. Позицию истинного ученого по отношению к познанию действительности определил в одном из своих интервью академик Б.В.Раушенбах, который сказал: «Я допускаю все. Самое страшное в науке – чего-то не допускать, это ненаучный подход к делу».

Каплан Хуратов
Ctrl
Enter
Заметили ошЫбку
Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
Обсудить (0)