Хронология в рамках майкопской культуры

Считаю в данной связи необходимым отметить также следующее. При сопоставлении северокавказских материалов с ближневосточными, особенно когда это касается определения датировки памятников, следует помнить, что до сих пор не существует прочно установленной абсолютной хронологии для таких известных комплексов конца IV—III тысячелетия до н.э. Месопотамии, как поздний Урук, Джемджет Наср, Ниневия 5 и др. Оживленные споры между специалистами идут как по вопросам хронологизации, так и о том, представляют ли эти комплексы определенные культурно-исторические периоды или они отражают региональные особенности, выражающиеся прежде всего в керамике и ее орнаментации.

Несмотря на отмеченное, поиски надежных данных, позволяющих приблизить решение проблемы хронологии ранне бронзового века Северного Кавказа в целом и отдельных его комплексов, в частности, постоянно велись и продолжаются. Об этом свидетельствует и прошедшая в 1990 г. дискуссия в журнале “Советская археология”, и состоявшийся в 1991 г. в Новороссийске симпозиум по майкопской культуре. Хотя в известной степени прав и Ю.Ю. Пиотровский, считающий, что в настоящее время представляется невозможным определенно говорить о хронологических рамках майкопской культуры (Пиотровский Ю.Ю., 1991. С. 20), тем не менее некоторые результаты в разработке этой важной проблемы имеются сейчас. Они касаются прежде всего датировки раннемайкопских комплексов.

Сравнительный анализ металла (с точки зрения состава), и особенно керамики раннемайкопских памятников, с одной стороны, и комплексов фазы Амук F в Сирии и соответствующих им в Анатолии и Ираке (Тепе Гавра XII-IX) - с другой, позволил наметить несомненную связь их между собой и тем самым значительно углубить нижние хронологические рамки майкопской культуры, по меньшей мере до конца IV тысячелетия до н.э. (Андреева М.В., 1977. С. 50-55).

Керамика, точнее глиняные сосуды из ранних погребений майкопской культуры, в сравнительном плане изучена слабо. Было ясно, что она не связана с местной керамикой предшествующей эпохи (Иессен А.А., 1950. С. 175, 177). Учитывая близость ее форм к соответствующим образцам из памятников Северной Месопотамии, высказывалось мнение о месопотамском происхождении раннемайкопской керамики (Мунчаев P.M., 1975. С. 329). Выясняется, что раннемайкопскую форму глиняной посуды содержат и памятники, расположенные к западу - в Сирии - и объединямые в фазу Амук F (Braidwood R.I., Braidwood L.S., 1960. P. 513-516). Причем совершенно идентичны не только форма и размеры горшков раннемайкопских и сирийских памятников, но и цвет и характер обработки их поверхности. Совпадают и такие детали, как почти полное отсутствие у тех и других ручек и орнамента. А в случаях, когда на сосудах имеются ручки или орнамент, близость между ними просто поразительна (Андреева М.В., 1977. С. 52).

Для исследователей остается неясным, правда, происхождение данного керамического комплекса в Сирии, они склонны выводить его из Гавры в Месопотамии (Braidwood R.I., Braidwood L.S., 1960).
В данной связи, кстати, следует обратить внимание и на довольно типичные залощенные горшки раннемайкопского типа, представленные в коллекции урукской керамики из Дарашина в Докане в Иракском Курдистане (Behnam Abu А1 Soof, 1979. PI. II). Но независимо от этого в свете отмеченных данных становится совершенно очевидным, откуда и в какое приблизительно время началось проникновение на Северный Кавказ отдельных культурных и, вероятно, этнических элементов, которое положило начало развитию здесь новой, оригинальной, в основе своей двуприродной (северокавказско-пе-ре дне азиатской) культуры эпохи ранней бронзы*. Это время - не позднее рубежа IV-Ш тысячелетий до н.э.

В пользу отмеченного свидетельствуют и другие факты. В 1984 г. в раннемайкопском погребении близ с. Красногвардейское (Адыгея) была обнаружена гагатовая цилиндрическая бусина с гравированными изображениями оленя и, видимо, древа жизни (Нехаев А.А., 1986. С. 246, 247. Рис. 3,

1). Она имеет близкие аналогии среди подобных предметов из переднеазиатских комплексов, прежде всего Тепе Гавры, датируемых IV - началом III тысячелетия до н.э. Недавно каменная печать прямоугольной формы с аналогичными же гравированными изображениями найдена в халколити-ческом слое Дегирментепе в Восточной Анатолии (Ufuk Esin, 1984. Fig. 37). Именно с учетом ближневосточных находок А.А. Нехаев датировал исследованное им погребение началом П1 тысячелетия до н.э.

Значительно больший интерес в данной связи вызывают материалы из другого восточноанатолийского поселения - Арслантепе. В соответствующем комплексе его, относящемся к позднему Уруку - Джемджет Насру (конец IV - начало III тысячелетия до н.э.) представлена керамика, близкая к майкопской по формам и другим признакам (Frangipane М., Palmieri А., 1983. Fig. 52, 55). Обращает внимание и находка здесь костяной булавки с треугольной головкой (Frangipane М., Palmieri А., 1983. Fig. 63,1). Подобная булавка в единственном числе известна на Северном Кавказе из раннемайкопского погребения в Устьджегутин-ском могильнике (Мунчаев P.M., Нечитайло А.Л., 1966. Рис. 8,2).

Укажем особо на керамический комплекс поселения Галюгай I. В 1993 г. опубликована сравнительно небольшая его часть. Но я имел возможность непосредственно ознакомиться со значительно большей частью керамики Галюгая. Первое же знакомство с ней заставляет искать параллели отдельным ее формам в керамике позднего Урука раннединастических периодов Месопотамии. Отмечу в данной связи, что в материалах из слоев конца IV - первой половины Ш тысячелетия до н.э. на поселении Телль Хазна I в Северо-Восточной Сирии, исследуемой экспедицией Института археологии РАН, представлены сосуды, близкие по формам галюгаевским и украшенные аналогичными резными знаками (Кореневский С.Н., 1993. Рис. 13, 4). Обращает на себя внимание также присутствие в керамических комплексах Телль Хазны I и Галюгая одинаковых очажных подставок.

Наконец, обратим внимание и на такой факт: в Майкопском кургане и под полами урукского храма найдены микролитические орудия одинаковых форм*. Мы уверены, что такое совпадение не является случайным. Как известно, в Месопотамии рано (не позднее VI тысячелетия до н.э.) сложился обычай (ставший в дальнейшем традицией) закладывать под полы и стены культовых прежде всего сооружений различные, точнее, особые предметы. Укажем для примера, что под полами культовой постройки на халафском поселении Ярымтепе П в Ираке (V тысячелетие до н.э.) обнаружены уникальные медная печать и другие предметы, в том числе три обсидиановых микролитических орудия в виде трапеций (Мунчаев P.M., Мерперт Н.Я., 1981. Рис. 51,7,2). Известйо ведь, что использование подобных орудий на Ближнем Востоке прекратилось еще в эпоху раннего неолита и микролиты практически не встречаются в раннеземледельческих памятниках. В поселениях же Северного Кавказа IV—III тысячелетий до н.э. их продолжали использовать. Но ни в одном погребальном комплексе раннебронзового века, кроме Майкопского кургана, они не встречены здесь до сих пор. Поэтому, учитывая и высокий социальный статус погребенного в кургане Ошад (жрец - родо-племенной вождь), мы рассматриваем присутствие в составе инвентаря этой могилы давно вышедших из употребления орудий как одно из проявлений месопотамской традиции.

Приведенные данные убедительно указывают на связь представленного раннемайкопскими памятниками культурного комплекса с Ближним Востоком и определяют время и ту возможную область, откуда шли влияния и произошла вероятная миграция определенных этнокультурных групп на Северный Кавказ. Это время, конечно, не XXIV-XXIII вв. до н.э., как считает В.А. Сафронов, а значительно раньше. Что же касается исходной территории миграции, то речь может идти не об одном узколокальном регионе, как например, район Телль Хуэйры в Сирии, по мнению того же В.А. Сафронова, а о целой области, протянувшейся от Тигра (Тепе Гавра) на востоке до Северной Сирии и смежной части Восточной Анатолии на западе*.

Учитывая отмеченные выше и некоторые новые данные, касающиеся как южных, так и северных связей носителей майкопской культуры, А.Д. Резеп-кин подкрепил наметившееся новое хронологическое положение этой культуры. Он пришел, в частности, к выводу о возможности отнести начало майкопской культуры ко времени последней трети IV тысячелетия до н.э. (Резепкин А.Д., 1991а. С. 16,17). Датировка раннего Майкопа концом IV тысячелетия до н.э., можно сказать, установившееся в настоящее время мнение большинства специалистов.

Сложнее обстоит дело с определением датировки памятников новосвободненской группы, которых несравненно больше количественно, чем комплексов, группирующихся вокруг майкопского кургана, и которые территориально охватывают значительно большую территорию. Очевидно, что они относятся к одному большому хронологическому периоду и среди них имеются как относительно ранние, так и сравнительно поздние комплексы. Их периодизация совершенно не разработана. И в этом одна из главных причин отсутствия сегодня у нас тщательно обоснованной хронологии раннебронзового века Северного Кавказа, и новосвободненской группы его памятников в особенности. Предстоит тщательная работа по изучению соответствующих комплексов по каждому региону майкопского ареала и их глубокому сравнительному анализу. Такая работа ведется. Укажу для примера на последние из исследований в этом плане. Это, в частности, труд А. Резепкина, в котором погребения курганного могильника Клады у ст-цы Новосвободной расчленены, исходя из классификации обряда захоронения и инвентаря, на ряд стратиграфических горизонтов (Резепкин А.Д., 1989). К интересным результатам пришел и В.А. Трифонов, изучивший комплексы энеолита и бронзового века степного Прикубанья. Им устанавливается, что майкопские памятники исследованного региона имеют в целом
’Вопрос о причинах миграции и конкретных путях передвижения отдельных групп северомесопотамского населения в Предкавказье не может быть решен в настоящее время. Высказанное, например, недавно мнение о том, что это движение началось, вероятнее всего, с территории, занятой североубейдски-ми памятниками и проходило через степной Азербайджан и Грузию (Резепкин А.Д., 1991а. С. 21), остается всего лишь предположением. Другой же исследователь майкопской культуры, С.Н. Кореневский, считает, что “данных о прямой ближневосточной миграции в долины Терека и Кубани нет. Формирование Майкопа сопряжено с Южным Кавказом и с Предкавказьем”. По его мнению, ранняя, первая фаза сложения Майкопа связана с проникновением переднеазиатских носителей гончарной нерасписной круглодонной керамики в долину Куры и Западную Грузию, ориентировочно в период Убейда-Урука, а вторая фаза развития Майкопа ознаменовалась передвижением в конце IV - начале III тысячелетия до н.э. населения через перевалы Большого Кавказа в долины среднего Терека и, может быть, Верхнего Прикубанья (Кореневский С.Н., 1991. С. 39,40). Можно высказать и другие предположения по данному вопросу, но стоит ли увеличивать их количество, когда все они, по сути дела, лишены должной аргументации.