Адыги - Новости Адыгеи, история, культура и традиции » Статьи » История » Март 1805 года в истории Восточной Черкесии (Кабарда)

Март 1805 года в истории Восточной Черкесии (Кабарда)

Март 1805 года в истории Восточной Черкесии (Кабарда)
История
zara
Фото: Адыги.RU
17:56, 31 январь 2020
8 049
0
Из истории известно: 3 декабря 1804 г. генерал Глазенап вторгся в Закубанье двумя отрядами по 3 тысячи человек в каждом. Вторым отрядом командовал ген.-л. Лихачев. Отряды двигались вверх по течениям Зеленчуков в направлении предгорий, чтобы не дать скрыться аулам ногайцев. Затем силы соединились на Урупе и к 6 декабря дошли до Большой Лабы. «Движение это, - пишут авторы «Утверждения...», - сопровождалось полным разорением пройденной страны: аулы разрушались, запасы хлеба сжигались, скот отгонялся и ногайские кочевья водворялись обратно на правый берег Кубани». (Утверждение русского владычества... Т. III. Ч. 1. С. 69). 14 декабря бесленеевцы дали присягу в том, что более не будут тревожить границу и возвратят всех пленных. 8 января 1805 г. Глазенап возвратился в Баталпашинск «в глубоком убеждении, что окончательно усмирил и
Март 1805 года в истории Восточной Черкесии (Кабарда)
Из истории известно:
3 декабря 1804 г. генерал Глазенап вторгся в Закубанье двумя отрядами по 3 тысячи человек в каждом. Вторым отрядом командовал ген.-л. Лихачев.

Отряды двигались вверх по течениям Зеленчуков в направлении предгорий, чтобы не дать скрыться аулам ногайцев. Затем силы соединились на Урупе и к 6 декабря дошли до Большой Лабы.

«Движение это, - пишут авторы «Утверждения...», - сопровождалось полным разорением пройденной страны: аулы разрушались, запасы хлеба сжигались, скот отгонялся и ногайские кочевья водворялись обратно на правый берег Кубани». (Утверждение русского владычества... Т. III. Ч. 1. С. 69). 14 декабря бесленеевцы дали присягу в том, что более не будут тревожить границу и возвратят всех пленных. 8 января 1805 г. Глазенап возвратился в Баталпашинск «в глубоком убеждении, что окончательно усмирил и подчинил нам соседние племена закубанских горцев». (Там же. С. 69-70).

В донесении он с большой наивностью заявлял: «надеюсь и истинно беру смелость заверить, что часть границы, начиная от земель Черноморского войска, по реке Кубани до самого хребта кавказских гор будет покойна на многие годы, и народ закубанский, чувствуя меру мести, оказанную им за наглости, долго не помыслит поколебать себя и тем нарушить блаженство своей родины, которое они долго не поправят, а через то граница Кавказа будет наслаждаться спокойствием». (Там же).

1804 г. стал, по замечанию Грабовского, «едва ли не самым тяжелым годом в борьбе России с Кавказом». (Там же). Это явное преувеличение или, лучше сказать, неправильно сформулированное замечание. Масштабных военных столкновений - таких, какие потом многократно происходили в 30-50-е гг. - в этом году не было. Но вполне правильно было бы признать, что 1804 г. являлся весьма тяжелым в осуществлении жесткого военного контроля над, казалось, уже прочно завоеванными землями.

В феврале 1805 г. последовала настоящая отповедь на записку Измаил-бея со стороны князя Цицианова. Он отверг все пункты Измаил-бея и возмущение кабардинцев полностью свел к действию внешних сил: «российскому правлению по столь давнему с кабардинцами обращению должно быть ведомо, что не на сих причинах основывается их общее восстание, а всегда на подстреканиях турецкого двора, а ныне и персидского мнимого шаха». (Донесение кн. Цицианова гр. Кочубею, от 28 февраля 1805 г., № 126 // АКАК. Т. II. С. 960-961).

В ночь с 8 на 9 марта 1805 г. Глазенап переходит Малку и приступает к своей второй масштабной карательной экспедиции против населения Кабарды. Н. Ф. Грабовский уделяет ей крайне мало внимания, ограничившись ремаркой: «конечным результатом этой экспедиции было сожжение 80 непокорных аулов». (Грабовский Н. Ф. Присоединение... С. 186). Б. К. Мальбахов подчеркивает, что «все военные действия, имевшие место во время мартовской экспедиции 1805 года, происходили по долине Баксана». (Мальбахов Б. К. Кабарда в период от Петра I до Ермолова (1722-1825). Нальчик, 1998. С. 160). Развернутое описание мартовской экспедиции 1805 г., данное авторами «Утверждения...», в весьма существенной степени уступает детальности того описания, которое содержится в этом труде о событиях 1804 г. Согласно авторам «Утверждения...», в марте 1805 г. войска Глазенапа уничтожали аулы: «Глазенап простоял на Кыз-Буруне до середины марта, ежедневно предпринимая экспедиции для разорения окрестных неприятельских аулов и отгона табунов». Количество аулов и их названия не приводятся, но делается такой вывод: «Громадные потери, понесенные кабардинцами за это время как в людях, так и в имуществе, вынудили их, наконец, покориться. Главные вожаки ушли за Кубань, остальные же князья и народ принесли присягу на верность и выдали аманатов». (Утверждение русского владычества... Т. III. Ч. 1. С. 72). По всей видимости, под 80-ю сожженными аулами Грабовский имел в виду общий итог двух экспедиций Глазенапа в Кабарду 1804-1805 гг.

11 марта 1805 года состоялось сражение между русскими войсками и черкесами. Указом императора Александра Первого от 14 августа 1805 года учреждена золотая медаль "За отличие в сражении с кабардинцами". На лицевой стороне медали изображён портрет императора Александра Первого. А на оборотной стороне под императорской короной, изображение вензеля императора Александра Первого. Медали носились на шейной ленте ордена Св.Александра Невского (красная лента). Медалью были награждены всего 8 человек - есаулы и хорунжие Кубанского, Моздокского, Хоперского, Гребенского и Донского (казачьих) полков за сражение 11 марта 1805 года против кабардинцев.



Н.В. Маркелов сообщает:

В 1840 году в России вышла книга "Битва русских с кабардинцами, или Прекрасная магометанка, умирающая на гробе своего супруга" - по-своему уникальное творение удачливого сочинителя лубочных повестей Николая Ильича Зряхова, выдержавшее до революции 40 переизданий!

Лубок в XVIII веке первоначально представлял собой примитивные цветные картинки с пояснительными надписями. Со временем появилась лубочная литература - дешевые книжки "для народа", содержащие переделки былин, сказок, житий святых, рыцарских романов, исторических повествований. Одним из самых плодовитых представителей этого жанра был Н.И.Зряхов. Словари относят его к "низовым прозаикам". Дело в том, что лубочные издания являлись единственным видом печатной продукции, доступным "низам" - крестьянству и мастеровым. Вспомним строки А.Н.Некрасова:

Эх! Эх! Придет ли времечко,
Когда (приди, желанное!..),
Когда мужик не Блюхера
И не милорда глупого -
Белинского и Гоголя
С базара понесет?

Гебхард-Леберехт-Блюхер - прусский фельдмаршал, прославившийся в войне с Наполеоном, и английский милорд Георг - персонажи русских лубочных изданий XIX века.

Критика Зряхова третировала, предрекая ему "самый блестящий успех в передних" - у тех, "кто учился на медные деньги". Судя по всему, на медные деньги учился и сам Николай Ильич. Он родился в 1782 (или 1786) году в небогатой дворянской семье. В 1801 году вступил унтер-офицером в драгунский полк и "провел всю молодость... в походах, военных трудах и разных злоключениях". Довелось повоевать и на Кавказе - против персов и турок. В 1808 году вышел поручиком в отставку, через несколько лет вернулся в строй, но в 1816-м был уволен "за дурное поведение". Умер Н.И.Зряхов в конце 1840-х годов, предположительно, в московском доме призрения.

Популярность "Битвы..." (часто эту повесть называли просто "Магометанкой") оказалась так велика, что на свет появились многочисленные ее переделки и подделки. Сюжетную схему Зряхов, несомненно, заимствовал из "Кавказского пленника" А.С.Пушкина. Повесть открывается рассказом о кабардинцах, потом следует описание грандиозного сражения на берегах Терека. Есаул Гребенского казачьего полка Андрей Победоносцев, получив в бою пять ран, попадает в плен к князю Узбеку. Дочь князя Селима выхаживает есаула. Молодые люди влюбляются друг в друга. Восхищенный силой и отвагой русского воина, Узбек предлагает Андрею принять мусульманство и стать супругом Селимы. Победоносцев предпочитает вернуться к своим, и по заключении мира его разменивают на пленных кабардинцев. При расставании старый князь дарит есаулу лучшего коня из своего завода и драгоценную саблю. Селима же, переодевшись в мужское платье, проникает в русский военный лагерь и отыскивает Андрея. Представ перед Главнокомандующим (то есть командиром Отдельного Кавказского корпуса), влюбленные просят его покровительства. Тот вызывается быть восприемником при крещении княжны и ее посаженным отцом на свадьбе. Благословляет жениха с невестой и прибывший в ставку князь Узбек. По возвращении войск "на свои квартиры" молодые отправляются к родителям Победоносцева, где вскоре получают известие о награждении Андрея золотой саблей с надписью "за храбрость" и "золотой большой медалью с портретом Государя, осыпанной алмазами, на Андреевской ленте, с описанием подвигов нашего героя на другой стороне оной". Через пять месяцев после рождения сына Аркадия Победоносцев занемог - открылись старые раны - и скончался на руках жены. София (так при крещении нарекли Селиму) не вынесла потери и умерла буквально "на гробе своего супруга", что и было обещано автором в заглавии повести.
В народе, как уже сказано, "Битву..." очень любили. "Желая проверить, как относится деревенский люд к лубочным изданиям, мы пригласили к себе в праздник бывших учеников и учениц сельской школы, возрастом от 14 до 18 лет, и начали свои чтения "Битвою русских с кабардинцами..." Прежде всего оказалось, что в деревне существует это "сочинение", как выразились слушатели, в трех экземплярах - у старосты и еще у двух мужиков, но они настолько дорожат им, что перечитывают время от времени в своих семьях, а на руки не дают, особенно школьникам, мотивируя это ревниво тем, что у них, мол, и "своих" книг довольно"1.

Причины такого читательского успеха повести пытались объяснить не раз. Тому способствовала, видимо, актуальная в те времена "кавказская" тема и "жестокая" формула - "плен плюс любовь". В наши дни подобный сценарий мог бы породить, пожалуй, сорокачасовой сентиментальный сериал. По поводу необыкновенной популярности "Битвы..." в народе Белинский писал, что "это не глупость, а только неразвитость, необразованность с его стороны". Смысл суждений Достоевского на сей счет несколько иной: "Ведь что-нибудь должна же заключать в себе "Магометанка", что нравится и расходится... Главная и первая причина, по-нашему, та, что эта книга не барская или перестала быть барскою... Отвергнутая "господами", книжка тотчас же нашла кредит в народе, и, может быть, ей очень помогло в глазах народа именно то, что она не господская".

От литературы обратимся теперь к истории. Сведения о первом боевом столкновении русских с кабардинцами находим уже в "Слове о полку Игореве", где упомянуто о "храбром Мстиславе, иже зареза Редедю предь пълкы косожькыми". Касоги в наших летописях - предки современных кабардинцев.

В 1561 году был заключен союз России с Кабардой - браком Иоанна Грозного с дочерью князя Темрюка Идаровича Кученей, принявшей при крещении имя Мария (в народе получила прозвище Пятигорки). На левом берегу Терека напротив устья Сунжи появилась первая русская крепость - Терки.

В материалах Посольского приказа за 1718 год о планировавшемся тогда совместном с кабардинцами походе на Кубань против крымского хана читаем: "Черкасских и кабардинских войск выходит в поле до 10 тысяч. И ежели б к тем прибавить донских казаков или иных российских войск, столько же 10, а по вышшей мере 15 тысяч, то довольно с теми на Кубань напасть и разорить; а соединитця им надобно у Кумы реки, у места Бестова"2.

С другой стороны, как пишет тот же Зряхов, "одно помрачает славу кабардинцев: врожденное желание к набегам, грабежам и даже убийствам. Они часто, большими партиями переправляясь чрез реку Терек, избирают праздничные и воскресные дни, посвященные христианами на моления, нападают на селения и деревни, захватывают народ в церквах, берут в плен, грабят имения и скот и гонят в свои жилища, перепродавая пленных в дальние страны - туркам и другим народам"3.

В 1779 году Азово-Моздокская линия выдержала ряд нападений крупных сил кабардинцев. "Офицер и сорок нижних чинов были изрублены, остальные бежали, оставив пушку..." - сообщает в первом томе "Кавказской войны" В.А.Потто. Наше командование предприняло ответные меры: лагерь противника на реке Малке был окружен и уничтожен; местных князей принудили возместить нанесенный ущерб скотом и деньгами, а Малку признать границей российских владений.

Время действия повести - начало XIX столетия. С ноября 1803 года на Кавказской линии начальствовал генерал-лейтенант Г.И.Глазенап. Военных событий, достойных именоваться "битвами", тогда на Северном Кавказе не случалось, хотя мелкие стычки, перестрелки и набеги продолжались. В мае 1804 года в одном из столкновений "кабардинцы были разбиты наголову" (В.А.Потто). В марте 1805 года Г.И.Глазенап предпринял успешный поход на Кабарду, захватил здесь несколько табунов и стад. Однако все это происходило на берегах Баксана, а не Терека, как в повести Зряхова. Впрочем, писателя можно понять: к документальной точности он вовсе не стремился, а "седой Терек", воспетый русской поэзией, - это не безвестные Баксан или Малка.

И последнее. Вскоре по высочайшему повелению учредили золотую медаль, которой было "награждено всего 8 офицеров казачьих полков, отличивших в сражении 11 марта 1805 года против кабардинцев" 4. Что же касается персональной медали героя "Битвы ...", имевшей даже описание его подвигов, то подобные факты, хотя и крайне редко, действительно имели место. Так, в 1804 году особой золотой медали удостоились двое казачьих старшин. На оборотной стороне значилось: "За храбрость, оказанную в сражении с персиянами 30 июня 1804 года, в коем с товарищами отбил 4 знамя и 4 фалконета"5.
________________________________________
1. "Что читать народу?" Критический указатель книг для народного и детского чтения. СПб., 1889. Т.2. С. 548.
2. Кабардино-русские отношения в XVI - XVIII веках. М., 1957. Т. 2. С.19.
3. Зряхов Н.И. Битва русских с кабардинцами, или Прекрасная магометанка, умирающая на гробе своего супруга. М., 1845. С.14.
4. Петерс Д.И. Наградные медали России первой половины XIX века. Каталог. М., 1989. С.32.
5. Там же. С.31.

Данная книга была переиздана издательством «Добровольное общество любителей книги КБАССР» в Нальчике в 1990 году. Причем известно, что было не менее шести изданий.

В предисловии М. Эльберда к изданию 1990 г сказано:
Речь идет, видимо, об одном значительном сражении, которое разгорелось весной 1805 года. В книге не указывается дата, но известно, что в том году чеканилась серебряная медаль "За храбрость в битве с кабардинцами"". Данная медаль, как мы указывали выше, была отчеканена в честь битвы, которая произошла 11 марта 1805 г. на реке Баксан.

Мария и Виктор Котляровы пишут

Было ли в истории Кабарды такое событие, как битва русских с кабардинцами? Удивительное дело: сегодняшний обыватель почти на сто процентов уверен, что такая битва была, но вот когда именно – ответить затрудняется, хотя, не сомневаясь, относит ее к периоду Кавказской войны. Что в принципе верно, правда, с одним лишь уточнением – олицетворением грандиозного сражения (а как еще иначе можно оценить военное столкновение двух народов?) стало название прозаического произведения, не имеющего, по большому счету, никакого отношения к литературе, как таковой. Не случайно выражение это, спровоцированное отнюдь не самим событием (коего, повторимся, не было), а литературными недостатками повести («в высшей степени примитивной и поверхностной»), стало крылатым, употребляемым, «когда насмешливо говорится о ссоре, шуме и прочем».

Впрочем, хорошо изрекать «умные» мысли, обогатившись предыдущими поисками и познаниями человечества, тем более глядя в прошлое из века сегодняшнего. Феномен повести «Битва русских с кабардинцами», имеющей второй заголовок – «Прекрасная магометанка, умирающая на гробе своего мужа», достоин внимания и изучения. Достаточно сказать, что «выйдя в свет в 1840 году, она выдержала в дореволюционной России сорок переизданий!». Не правда ли, достойный соперник трудам Пушкина и Лермонтова!

Но процитированное выше утверждение пятигорчанина Николая Маркелова, автора недавно вышедшей, прекрасно иллюстрированной и в высшей степени интересной книги «Кавказ в лицах», не соответствует истине – повесть «Битва русских с кабардинцами» переиздавалась значительно чаще. Только во втором томе «Библиографии Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии и Адыгеи с древнейших времен по 1917 год», составленной великим подвижником сей науки Рашадом Тугановым,– томе, который прошел через редакторские руки авторов этих строк, имеется упоминание о 57 изданиях. Более того, Рашад Умарович говорил, что еще около двадцати изданий (это число выводилось из указаний, имевшихся в выходных данных) им так и не было найдено, а, следовательно, и не введено в библиографический оборот.

Что же это за сочинение, которое начиная с 1840 года выходило на протяжении 77 лет практически ежегодно и оставалось в поле читательского интереса именно в те годы, когда великая русская литература завоевывала культурное мировое пространство? Произведение, само название которого (особенно вторая часть) вызывало снисходительную усмешку Белинского, Писарева, Достоевского... Что уж говорить о стиле, слоге, прямой речи и чувствах героев повести, поданных посредством незатейливых драматургических ремарок... Практически вся суть его, если не сказать больше – содержание, передано в заглавии: «Битва русских с кабардинцами, или Прекрасная магометанка, умирающая на гробе своего мужа». Но если первая часть названия повести оставалась все годы неизменной (лишь в 1873 году в ней выпало слово «русских»), то вторая варьировалась. Прекрасная магометанка в 1876 году называлась мусульманкой, что, понятно, одно и то же, но ближе современному восприятию. Она обретала имя: то Селима – как в самой повести, с сопутствующим уточнением «княжна кабардинская» (1873), то «Земира, умирающая на могиле своего друга» (1854), а один раз и фамилию – в 1897 году вторая часть названия повести звучала уже так: «Рассказ о храбром русском офицере Андрее Победоносцеве и прекрасной кабардинской княжне Селиме Узбек».

Но вот что осталось неизменным во всех переизданиях – эпитет «прекрасная». И действительно, как еще по-другому можно оценить «существо горного (в смысле небесного) мира», которое «с величественной осанкою входит в кибитку в черной одежде, подпоясанной золотым с каменьями поясом, обнимавшем ее стройную, гибкую и тонкую талию». Тем более если прочитать далее: «Грудь ее закрывала сетка из червонцев, шею украшало бриллиантовое ожерелье, а голову – зеленая бархатная шапочка, унизанная крупными перлами с бриллиантовой же пряжечкой, коею было приколото с левой стороны белое страусовое перо, загнувшееся через верх шапочки на правую сторону. Маленькие ее ноги обуты в сафьяновые алые сапожки, вышитые золотом. Белый флер с левого плеча наискось был бантом завязан с правой стороны груди».

Конечно, Селимы, как таковой, здесь маловато, зато какой антураж! Явно автор списывал портрет не с кабардинской княжны, а с более близкой и реальной ему натуры, вероятнее всего, царствующих кровей. Особенно умиляет страусовое перо, непонятно какими ветрами залетевшее в наши края (напомним, битва происходит на реке Тереке).

Под стать прекрасной героине и есаул Гребенского казачьего полка Андрей Победоносцев, многократно раненный в бою и по причине истощения богатырских сил захваченный в плен: «Темно-русые кудри осеняли гордое чело его с тонкими бровями; густые сомкнутые ресницы доказывали, что они скрывают прекрасные глаза. Белое лицо, покрытое смертной бледностью, оттенялось самым слабым румянцем на ланитах его... Широкие плечи, высокая грудь, тонкая талия и рост высокий представили ей Победоносцева богом брани или существом другого мира».

«Ей» – это, естественно, Селиме. И уже понятно, что между героями возникнет любовь, которой по силам окажется преодолеть национальные и религиозные границы...

Впрочем, нет особой нужды пересказывать более подробно незамысловатый сюжет, в котором тесно переплелись благородство кабардинского князя Узбека (чье имя навеяно автору отнюдь не кавказскими реалиями), сохранившего противнику жизнь и даже согласного, если тот примет мусульманство, вручить ему судьбу своей дочери...

Расставание Андрея с Селимой, вызванное обменом пленных, и их новая встреча, последовавшая после того, как (не отсюда ли позаимствован сюжетный ход создателями «Гусарской баллады»?) княжна, переодевшись в «вооруженного воина в блестящих доспехах», находит своего возлюбленного...
Превращение Селимы в амазонку и ее обращение в православную веру с новым именем София, покровительство главнокомандующего Кавказским корпусом...

И самое главное – благословение отцом выбора дочери. Так сказать, хеппи-энд, под который автор повести подводит весьма аргументированную базу: «Князь Узбек очень хорошо знал европейскую политику, ибо в юности своей путешествовал как по России, так и по другим соседствующим с оною иностранным городам, и научился вежливости и милосердию у сих народов, что и осталось в нем и поныне».

Обмен любезностями, то бишь подарками, когда князь дарит главнокомандующему коня «неимоверной красоты» да плюс к этому «два пистолета и кинжал, оправленные золотом и драгоценными каменьями», а тот в свою очередь – «золотые карманные часы, осыпанные бриллиантами, с такою же цепочкой через плечо и с прекрасной печатью своей фамилии с гербом...»
И наконец, уместившиеся буквально на нескольких страницах: поездка к родителям Победоносцева, рождение сына, пять месяцев спокойствия и счастья, обострение болезни Андрея, вызванной открывшимися ранами, и смерть его в возрасте 23 лет. А через день и смерть Софии, которая просто упала на гроб супруга, и «прекрасная душа ее вместе с тихим вздохом вознеслась на небо».

И коль вам на глаза не навернулись слезы, когда вы прочитали эти строки, то вы не «имеете небесных чувств сострадания», заключает автор, предлагая «лучше, не читая моей повести, бросить ее в огонь».
Теперь вам понятно негодование Белинского и Достоевского, оценивающих «Битву русских с кабардинцами» с позиций своего интеллекта и не относящих лубок к литературе, как таковой. Но в энциклопедии она гордо именуется именно так: лубочная литература.

Название «лубок» берет от слова «луба» – деревянная доска, с которой в XVI–XVII веках печатались тексты указов, всевозможные картинки на различные темы, развешиваемые в общественных местах. Когда картинки стали сопровождать пояснительным текстом, появились лубочные книжки. Впоследствии текст потеснил картинки (они остались только на обложке), и началось победное шествие лубочных книг – знаменитые сказания о Бове Королевиче и Илье Муромце, английском милорде и рыцаре Гаусе вышли в общей сложности тиражами в сотни тысяч экземпляров.
Вот и стало ясно, когда именно на российских просторах началось победное шествие той самой бульварной литературы, властвующей сегодня на книжном рынке, на котором востребованы книги, «рассчитанные на примитивные литературные вкусы», в сюжеты которых «в целях занимательности» введены «элементы авантюрности, а общий тон повествования сентиментален, язык слащав и фальшив». Вы думаете, это о современных женских романах и их авторах, дамочках, имя которым легион? Ошибаетесь, это как раз о лубочных книгах. Вот, оказывается, как далеко мы ушли за прошедшие несколько веков.

...Около десяти лет назад некое провинциальное издательство переиздало роман одной из «раскрученных» авториц, но из-за оплошности художника («Все они на одно лицо», – оправдывался он впоследствии) поставило другую фамилию, не менее популярной и плодовитой «ваятельницы». И что же? Ожидали колоссального скандала, шума в прессе, издевок и реплик. Но ничего не было. Никто ничего не заметил. Даже авторы (настоящий и мнимый), благо издание было контрафактное.

Историю эту мы вспомнили еще и вот почему. Книга «Битва русских с кабардинцами...» была столь популярна, что находились литературные авантюристы, желавшие примазаться к славе ее написателя – Николая Зряхова. В частности, в 1882 году автором значится имярек по фамилии Молчанов (именно так, без всяких инициалов); в 1885 году создатель скрылся за инициалами «С. В.»; в 1899, 1901, 1905-м подписант напускает еще большей таинственности: теперь он – «К-р О. М.».

В издательстве Е. Коноваловой, выпустившей несколько изданий «Битвы...» (нам известно о шести, вышедших в 1876, 1887, 1899, 1900, 1906, 1913 годах), бремя авторства принял на себя некто М. П. Миронов. Правда, при этом упоминается, что издание «переделано с изменениями и дополнениями солдатских песен». Сравнив зряховское «классическое» и мироновское «переделанное», следов переделки мы не обнаружили – один примитивнейший плагиат.
Но интереснее другое – подавляющее большинство «Битв...» выходило вообще без имени автора. Сам Зряхов как создатель нетленного лубка упоминается в заголовке лишь несколько раз. Вот до чего несправедлива бывает порой история.

А ведь имя Николая Ильича Зряхова, чьи годы жизни даже точно неизвестны (по одним данным, родился он в 1782 году, по другим – четырьмя годами позже, а умер так вообще неясно когда, хотя и принято считать, что в конце 1840-х), затмевало – как ни крамольно это звучит – пушкинское. Известно, что появился он на свет в дворянской семье, детские годы провел в Астрахани, служил унтер-офицером в драгунском полку, воевал на Кавказе – участвовал в Русско-турецкой войне).

В отставку вышел поручиком, дома не усидел – вскоре вернулся в армию, но за какой-то проступок в 1816 году был отлучен от армии.

Вот то немногое, что нам известно об одном из самых успешных сочинителей пушкинской поры, авторе более десяти книжек, причем «Битва русских с кабардинцами...» отнюдь далеко не лучшая из них. Но так суждено было случиться, что именно она (повторимся, прежде всего благодаря хлесткому названию) осталась в истории. Но именно опять же из-за названия это невинное произведение оказалось под негласным запретом в советское время – крамольной была сама мысль, что «братские народы, живущие семьей единой», могут биться между собой. Помнится, с каким интересом и ожиданием встречи с чем-то запретным и таинственным один из нас взял впервые в руки книгу Зряхова и с каким великим трудом дочитал (вернее – долистал) ее до конца. Поэтому, когда началась перестройка и Кабардино-Балкарское общество книголюбов решило переиздать «Битву...» (массовым тиражом – 25 тысяч экземпляров!), у нас, тогдашних начинающих издателей, решение это энтузиазма не вызвало. Но решение принимали другие, поэтому книга продается и сегодня, и конца ее реализации не видно. Всему свое время, тем более лубку.

И все-таки эта устаревшая, непритязательная, до неприличия наивная повесть продолжает жить. В чем ее загадка? Может быть, ответ в том, как пишет в предисловии к изданию 1990 года известный адыгский писатель Эльберд Мальбахов (литературный псевдоним – М. Эльберд), что «в ней – едва ли не впервые в русской литературе!– задолго до Печорина и Бэлы любовь молодых героев не наталкивается на непреодолимую, казалось бы, преграду национальных, религиозных и прочих различий. И эта любовь – есаула Победоносцева и кабардинской княжны Селимы – побеждает. И самое главное: чуть ли не впервые в русской художественной литературе появились мысли о пагубности и бессмысленности межнациональных распрей и, напротив, о плодотворности и высоком смысле межнационального духовного родства».

Дорога она нам, живущим в республике, и тем, как автор описывает достоинства и величие кабардинского народа, не жалея, как и при описании подвигов русских воинов, эпитетов и сравнений. Вчитаемся, памятуя, что строки эти написаны почти 170 лет назад.

«Кабардинцы, обитающие за рекой Терек, служащей границей между ними и Кавказской губернией, имеют свои жилища в горах и ущельях, есть народ сильный, видный собою и весьма храбрый...

Жены и дочери их весьма прелестны и также отважны, как они. Они нередко выходят на сражения мстить за убитых своих отцов, братьев, супругов и детей их. Кабардинцы, по наблюдениям некоторых историков, являются потомками храбрых амазонов, потому что они точно поселились в их стране, а другие полагают их пришельцами, занявшими их места. Но оставим эти изыскания ученым, лучше меня знающих историю света, и обратимся к продолжению описания сего замечательного народа.

...К похвале магометанок надо сказать, что они весьма нежны, верны и послушны мужьям своим. Одно его мановение заставляет каждую из них понимать волю своего супруга и повелителя; нежный его взор или улыбка приводит их в восхищение, малейшая угрюмость или строгий взгляд приводят их в трепет.

...В мирное время путешественник, какого бы закона он ни был, прибывший для наблюдения их страны и произведений ее, принимается дружески, пользуется их хлебом и солью.

А чтобы в пути не мог получить какого вреда от злых людей или зверей, конвоируется ими от аула до другого и так далее, и, спокойно проживая у них какое-то время, с сожалением оставляет эту страну и благодарит жителей за гостеприимство».

Эта весьма примечательная преамбула к описанию самой битвы, а правильнее и точнее было бы сказать – военного эпизода между русскими и кабардинскими воинами. Сегодня практически невозможно сказать, о какой из стычек именно идет в книге речь: Зряхов не уточняет время, упоминая лишь, что она происходила «в начале нынешнего (то есть XIX) столетия», конкретное место – «у реки Терек». А столкновений именно там и в это время историками не зафиксировано.

В частности, Николай Грабовский, автор знаменитого сочинения «Присоединение к России Кабарды и борьба ее за независимость» (1876), рассказывает о нескольких столкновениях, происходивших в эти годы на реке Баксане. Но вряд ли именно их имел в виду Зряхов, ведь по большому счету конкретики, как таковой, в его произведении раз-два и обчелся, да и не главное она для него. Главное – чувства.

Чувства эти – для барышень девятнадцатого века искренние, а для нынешних – надуманные, раньше вызывавшие горючие слезы, а сегодня ироничную улыбку – и позволили книге «Битва русских с кабардинцами, или Прекрасная магометанка, умирающая на гробе своего мужа», пережить отведенное ей критиками время.

Ведь, как писал автор в обращении «К милым читательницам», предваряющем книгу:

О вы, чувствительны, прелестны россиянки!
Возьмите здесь пример с моей магометанки...
Не только в страсти сей, но в верности священной...
И вам сравнения не будет во вселенной!

Впрочем, Николай Зряхов, воспевший неземную красоту и высоту чувств кабардинской княжны, не был одинок в своих чувствах. Европейские путешественники оставили немало восторженных высказываний о черкешенках.
Эмиддио Д' Асколи отдавал им «предпочтение перед всеми другими женщинами в мире». Жан Тавернье уверял, что «среди них можно встретить красивейших людей в мире». Адам Олеарий уточнял: «Женщины у них обыкновенно хорошо сложены, миловидны лицом, белотелы и краснощеки; волосы черные как смоль, в двух длинных крученых локонах свисают с обеих сторон; ходят они с открытыми лицами». Яков Стрейс удивлялся: «Я видел много женщин, но нигде не видел таких приветливых, любезных и услужливых в отношении чужеземцев, как здесь». Энгельберт Кемпфер сообщал, что «они общительны, приветливы и чистоплотны» и «сохраняют свою красоту до 50-летнего возраста». Абри де ла Мотрэ восторгался: «Глаза их черного цвета, красивого разреза, и блестящие, как звезды на небе в ту пору, когда ясно и сильно морозит. Их стан не стеснен корсетами, как у наших женщин-христианок, но он свободен и изящен, как у прекрасных статуй Венеры, оставленных нам древними, или некоторых других красавиц, существовавших в действительности». Ему вторит и Петр Паллас: «Черкешенки известны своей красотой по всему свету, имеют продолговатую голову, правильные и выразительные черты лица, красиво прорезанные, огневые, большей частью черные глаза, которые считают они самым сильным своим оружием, длинные ресницы и немного желто-бурый цвет лица».

Ну а всех превзошел голландец Жан Стрюи, которого цитирует в своем труде «Кавказ» знаменитый Александр Дюма, предваряя его слова весьма симтоматичной ремаркой: «...иногда менее трудно и особенно менее стеснительно ссылаться на другого, нежели писать самому».

Итак, «кавказские женщины, – говорит Жан Стрюи, – все имеют в себе что-то приятное и что-то такое, заставляющее их любить. Они красивы и отличаются белизною тела, и эта белизна смешана с таким прекрасным колоритом, что только лилия и роза необходимы для того, чтобы составить красоту совершеннее; чело их высокое и гладкое– без помощи искусства, брови их так тонки, что они походят на загнутую шелковую нитку. Глаза большие, кроткие и полные огня, нос правильный, уста алые, рот маленький и смеющийся, подбородок такой, какой может быть свойствен полной красоте, шея и горло отличаются белизною и дородностью, которых требуют знатоки совершенной красоты, а на плечи, полные и белые как снег, падают длинные и черные как смоль волосы, то распущенные, то заплетенные, но всегда красиво обрисовывающие оклад лица. Говоря об их персях, я упомняул кратко, как о предмете обыкновенном, между тем нет ничего столь редкого, заслуживающего большего внимания, на них хорошо помещены и хорошо устроены два шара твердости невероятной, и я могу сказать, не преувеличивая, что ничего нет белее и чище. Одна из главных забот их состоит в том, чтобы мыть их каждый день, боясь, как говорят они, сделаться недостойными от пренебрежения тех прелестей, какие даровало им небо. Стан их прекрасный, величественный и роскошный...

...На трапезонтском и константинопольском базарах за черкешенку почти всегда вдвое, иногда втрое больше платят, чем за женщину, красота которой, при первом взгляде, показалась бы нам равною с первой и даже превосходящею».

Ну а закончить этот гимн горской красоте хотелось бы знаменитыми бальмонтовскими строчками, обращенными к черкешенке:

Я тебя сравнить хотел бы с нежной ивою плакучей,
Что склоняет ветви к влаге, словно слыша звон созвучий.
Я тебя сравнить хотел бы с юным тополем, который,
Весь смолистый, в легкой зыби к небесам уводит взоры.
Я тебя сравнить хотел бы, видя эту поступь, дева,
С тонкой лилией, что стебель клонит вправо, клонит влево.
Я тебя сравнить хотел бы с той индусской баядерой,
Что сейчас-сейчас запляшет, чувства меря звездной мерой.
Я тебя сравнить хотел бы... Но игра сравнений тленна,
Ибо слишком очевидно: ты средь женщин несравненна 2.

Примечания
_______________________________________
1 Крылатые слова. М.: Худ. лит-ра, 1987. С. 28.
2 Черкешенка. Майкоп: РИПО «Адыгея», 1992. С. 40, 42, 44, 45–46, 51, 79–80, 243.

Итак, битва русских с кабардинцами произошла 11 марта 1805 года и описана в книге Н. Зряхова. К сожалению, данной книги в настоящее время у нас нет, предлагаем вашему вниманию отрывок из книги.
Битва Русских с Кабардинцами или прекрасная магометанка умирающая на гробе своего супруга. Русская повесть в двух частях. С военными маршами и хорами певчих. Сочинение Н. Зряхова.

Цитата из Части первой:

"Кабардинцы, обитающие за рекой Тереком, служащею границею между ими и Кавказской губерниею, имеют свои постоянные жилища в горах и ущельях, есть народ сильный, видный собою и весьма храбрый, имеющий отличные заводы лошадей, всюду славящихся своею добротою, красивостию и легкостию в скачках.
Они сами делают отличной доброты разные оружия, как-то: шашки, кинжалы, копья, стрелы, ружья, пистолеты и панцыри удивительной легкости: так называемый трехкольчужный панцырь бывает весом по 6 фунтов, а если его возьмешь в руку, то он подобен мелкой сетке; но когда наденешь на себя, он делается как будто литым, и сильный солдат штыком только может разорвать сии стальные кольцы; пуля на излете его не пробивает, а наши сабли скользят, не причиняя им вреда; но казацкие дротики, быв гораздо вострее и тоньше штыка, проходят между кольцами и причиняют вред, или смерть неприятелю. Вышеупомянутыми оружиями Кабардинцы отлично действуют - из ружей и пистолетов стреляют весьма метко; стрелами и копьем причиняют великий вред, и острейшие их кинжалы в ручной схватке, верно брошенные их рукою, наносят неизцелимые язвы. Многие из Кабардинцев даже коней своих во время сражений закрывают до половины таким-же панцырем. Они сражаются без устройства, но нападения их весьма опасны. Отлично храбрые панцырники часто вскакивают в наши каре, и наделав множество суматохи и вреда, перескакивают чрез интервалы пушек наших и на извивающихся змеями конях своих скрываются в мгновение ока от пущенных в них пуль и картечей...

Кабардинцы, исключая оружий, также занимаются другими изделиями; они чернь на серебре и насечки на железе работают неподражаемо. Бурки их почитаются лучшими из всех горных народов. Есть такие, которые стоют 100 целковых. - Жены их занимаются прядением шелка, бумаги и шерсти, и делают из них весьма тонкия и добротные ткани, но жаль только, что не знают искусства их усовершенствовать.

Они также занимаются хлебопашеством, скотоводством, пчеловодством и звериною ловлею.

Но самое их любимое занятие и весьма прибыльное, из животных прекрасныя лошади кои их выносят, так сказать, со дна моря!

Если Кабардинец, отрезанный от своих в сражении, не надеяться получить скорой их помощи, то пускает к берегу реки коня своего, и не взирая на ужасную ея быстроту и весьма крутой берег, с конем ввергается в нее и погружается в волнах ея; если кто подумает, что он погиб невозвратно, тот ошибается; посмотри - чрез несколько минут конь его невредимо выносит на другой берег реки. Когда же в сражении подобьют под Кабардинцем лошадь, то другой всадник в мгновение подскакивает к нему, сей хватается за заднюю луку седла, а иногда за переднюю, и добрый конь уносит их из виду...

Вскоре орлы Российские прилетели к шумной и быстрой реке Тереку, стали устраивать понтонные мосты для переправы чрез оную на другой берег в пределы Кабардинские.

Неприятель, давно ожидавший незваных гостей, во многих местах по своему берегу поделал засеки, и в безчисленных толпах собравшись на оном, пустил в войска наши тысячи метких пуль и стрел.

С нашей стороны им отвечали из многих орудий, и тем заставили несколько разсеятся Кабардинцев.
При гороме пушек наши егери, - (коих Черкесы называют: "солдат пьян ямак" потому что при выстрелах в наших застрельщиков, они, притворяясь убитыми, или ранеными, упадают на землю, перекатываются с одного места на другое, заряжают свои ружья и штуцера, лежа на спине или боку, и когда Кабардинские наездники, или панцырники пускаются скакать на своих отличных конях к тому месту, где виден был упавший егерь; то сей, выждав приближение Кабардинца, думающего снять с него доспехи и голову, за которую ои получают плату, разит его пулею в разрез, и наносит или рану, или повергает с коня мертвым на землю.

От этого-то самого у Кабардинцев и вошла сказанная пословица о наших егерях), - бросились почти вплавь чрез реку Терек и вынесли на своих плечах легкие орудия, не взирая на все препятствия, чинимые им Кабардинцами, выдти на берег.

За егерями бросились Донские, Линейные и Гребенские Казаки.

Переправясь на тот берег, наши егеря открыли из своих ружей страшный огонь в неприятеля; пули засвистали и орудия начали бросать из жерл своих пламень и смерть на Кабардинцев: картечи наши заставляли неприятеля смешаться и разсеяться несколько.

Казаки на дротиках и саблях ударили на неприятеля, и кровь с обеих сторон полилась ручьями.

Ужасный крик сражающихся и стоны раненных и умирающих воинов заглушали даже выстрелы из орудий. Земля стонала под тяжестию коней с их всадниками. Те и другие, мстя за смерть своих товарищей и родных, пренебрегали опасностями и прологали себе дорогу чрез ряды своих неприятелей.

С нашей стороны крики ура! а с Кабардинской алла!
оглашали воздух. Сии отступили назад с умыслом, чтоб заманить наших поближе к своим засекам, и как только Русские с ними поровнялись, то многочисленное число Кабардинцев, в них сокрытых, ударили в наших с боку и в тыл, на своих отличных шашках, пересекающих наших ружей стволы и штыки.

Смешавшиеся наши войны с Кабардинцами воспрепятствовали орудиям нашим действовать противу последних, чтоб не причинить большего вреда своим.

Сия неудобность могла быть пагубна для Россиян; ибо Кабардинцы, подкрепленные свежими воинами и панцырниками, превосходили вчетверо наших числом и притом дрались с ужасным отчаянием; но, к счастью наших воинов, Казанского пехотного полку гренадерские роты, перешед Терек, ударили в штыки на Кабардинцев, а два прибывших с ними полка драгун, Таганрогский и Борисоглебский, пошли работать на саблях с Кабардинскою конницею, и сражение взяло другой вид.

Стоны умирающих раненных, растоптанных конями, достигали небес, сокрытых от дыма безпрерывно палящих пушек и ружей, с пылью, поднявшеюся столбами вверх, между коих нельзя было различить своих от неприятеля.

Кабардинцы, вновь подкрепленные многочисленным числом отборных своих панцырников, стеснили Русских и окружили-было со всех сторон; но в это время и весь наш корпус переправился на берег Кабардинцев, которые приведены будучи в робость поспешным движением нашего войска, отступили стремительно назад, и поворотя коней своих и пехоту, удалились бежать и соединились с многочисленными толпами своих, не бывших еще в сем кровопролитном сражении.
Наши их преследовали по пятам и поражали пулями, штыками и картечами из орудий."

Первая половина марта 1805 года.... Еще 49 лет до полного покорения Кавказа.... Еще в Западной Черкесии люди радуются жизни, растят детей, возделывают сады, строят планы на светлое будущее... И никому не вдомек, что скоро закончится счастливая жизнь и на территорию Западной Черкесии вторгнутся полчища иноземных захватчиков...

Модест Карлович Л.

"Адыгэ Хэкум и макъ. Голос Черкесии"
Ctrl
Enter
Заметили ошЫбку
Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
Обсудить (0)