ВОЕННЫЙ УКЛАД В ЖИЗНИ ЧЕРКЕСОВ

ВОЕННЫЙ УКЛАД В ЖИЗНИ ЧЕРКЕСОВ
Искусство
zara
Фото: Адыги.RU
18:26, 20 июнь 2021
8 491
0
По понятиям черкесского общества, представитель господствующего класса должен был заниматься только военной деятельностью. Вот как об этом писал Джорджио Интериано, итальянский путешественник, посетивший Чер-кесию во второй половине XV в.: «Они (т. е. черкесы. — Э. А.) держатся того мнения, что никто не должен считаться благородным, если о нем имеются слухи, что он когда-либо занимался недостойным делом, хотя бы то был (человек) из самого древнего, даже царского рода. Они хотят, чтобы дворяне не занимались никакими торговыми делами, исключая продажи своей добычи, говоря — благородному подобает лишь править своим народом и защищать его, да заниматься охотой и военным делом» /Интериано, 49/.
ВОЕННЫЙ УКЛАД В ЖИЗНИ ЧЕРКЕСОВПо понятиям черкесского общества, представитель господствующего класса должен был заниматься только военной деятельностью. Вот как об этом писал Джорджио Интериано, итальянский путешественник, посетивший Чер-кесию во второй половине XV в.: «Они (т. е. черкесы. — Э. А.) держатся того мнения, что никто не должен считаться благородным, если о нем имеются слухи, что он когда-либо занимался недостойным делом, хотя бы то был (человек) из самого древнего, даже царского рода. Они хотят, чтобы дворяне не занимались никакими торговыми делами, исключая продажи своей добычи, говоря — благородному подобает лишь править своим народом и защищать его, да заниматься охотой и военным делом» /Интериано, 49/.

Военная тренировка знатных юношей начиналась с самого раннего возраста. Знатные люди, как правило, сами не воспитывали сыновей, этим занимались их подданные, называвшиеся аталыками. Первым этот обычай описал тот же Д. Интериано: «Лишь только сыну знатного исполнится два или три года, его отдают на попе-
чение одному из слуг, и тот ежедневно его возит с собою на коне с маленьким луком в руках и как завидит курицу или /другую/ птицу, а не то свинью или другое животное, то учит его стрелять, а затем, когда он станет побольше, он и сам охотится за этой живностью в своих же собственных владениях, и подданный не смеет чинить ему никаких препятствий. Сделавшись же взрослыми мужчинами, они проводят свою жизнь в постоянной охоте на диких зверей, но более всего охотятся за домашними (животными) и даже за людьми» /Интериано, 48/. Почти через два века в «Описании кабардинского народа, сочиненном в мае 1748 г.» читаем: «Новорожденный владельческий сын тотчас отдается к дятке, одному из ближних узденей (здесь подданных. — Э. А), который сыщет ему и кормилицу, а при возрасте обучает его стрелять из лука и из пищали и саблями рубиться и колоться и протчим военным по их обычаю экзерцицыям, также красть сперва у подданных своих овцу, корову и лошадь, а потом и к посторонним на воровство ездить для отгону лошадей и скота» /ОКН, 159/. Таким образом, аталык должен был научить своего воспитанника прекрасному владению оружием, стрельбе в цель, умению выездить боевого коня, неожиданно напасть на неприятеля и уйти от погони. Аталык также приучал воспитанника переносить голод и бессонницу. По окончании обучения он отвозил юношу в родительский дом, подарив ему хорошее вооружение, коня и одежду.

Идеология господствующего класса влияла и на идеологию всего общества. Джигитом считался удалой наездник, меткий стрелок, удачливый захватчик. Умение хорошо скакать на коне, метко стрелять в цель высоко ценилось во всем черкесском обществе. Ведь во время войны не только дворяне должны были воевать, эта обязанность лежала и на крепостных крестьянах, выходивших со своим владельцем, и на свободных общинниках. Дети простых людей воспитывались дома, но также получали все элементы военной подготовки. В результате все мужчины владели военным делом, совершенствуя свое военное искусство в разнообразных военно-спортивных соревнованиях, очень распространенных в черкесском обществе. Эти соревнования сопровождали различные события жизни. Во время свадьбы устраивались скачки и стрельба в цель, а в песнях, которые пелись на свадьбе, также прославлялась доблесть. На поминках, происходивших в годовщину смерти знатного человека, устраивались скачки и джигитовка, а затем стрельба в цель для конных и пеших. За нею следовала стрельба в «кабак», характерная только для поминок. В этом соревновании участвовали лишь отличные стрелки. И. Ф. Бларамберг к стрельбе в цель из ружья, пистолета или лука прибавлял еще метание «джерида» — легкой палки длиной 3 фута /Бларамберг, 388/.

Искусство владения черкесами оружием поражало европейцев. Так, Джемс Белл (английский политический агент, живший среди черкесов в 1837- 1839 гг.), во время состязания 31 мая 1837 г., обратил внимание на одного молодого человека, выделявшегося среди товарищей могучим сложением, гибкостью и живостью, который показал кроме «замечательного искусства управлять лошадью и уменья на всем скаку вынуть ружье из чехла, поднять курок и выстрелить в шапку, брошенную на землю, еще и дру-
гое проявление ловкости... а именно, выпрыгнуть из седла на землю и почти в то же мгновение зарядить ружье и выхватить саблю из ножен» /Белл, 475/.

Численность вооруженных сил черкесских племен в общих чертах определил турецкий географ и путешественник XVII в. Эвлия Челеби. Описывая осаду турками в 1640 г. Азова, захваченного донскими казаками, он сообщил, что от 10 черкесских племен в турецком войске находилось 40 тыс. отборных воинов /Челеби, II, 28/. В 1666 г. он же посетил земли одиннадцати черкесских племен и составил перечень вооруженных сил их князей. Турецкий географ сообщал, что племя шегаке, насчитывавшее 10 тыс. человек, располагало 3 тыс. конных и пеших воинов; князь племени большая жанэ возглавлял десятитысячный отряд конных и пеших, а у малой жанетии было всего 3 тыс. воинов. (Племя жанэ в начале XIX в. было почти истреблено в столкновении с татарами, его остатки слились с натухайцами.) Князь племени хатукай был «владельцем 8 тыс. хорошо вооруженных воинов»; семеро братьев-князей племени болоткай (по-видимому, темиргоевцев) имели в своем распоряжении тысячу (по другой редакции — 10 тыс.) «отборных воинов»; глава бжедугов (Челеби пишет бузудуков) командовал 3 тыс. человек. Бесленеевцы могли выставить 5 тыс. воинов. Князья племен Кабарды распоряжались в общей сложности 10 тыс. человек, а страны «Таустан» (Малой Кабарды) — 12 тыс. и т. д. Всего, согласно Эвлия Челеби, Черкесия могла выставить 64 тыс. воинов и еще 38 тыс. принадлежали союзным адыгам ногайцам (у племени чобан — 20 тыс., племени новруз — 10 тыс., де-ви - 8 тыс.) /Челеби, II, 52, 54, 56, 63, 64, 66, 68, 73, 75, 76, 78, 84, 86, 88, 89, 97/. Генерал-лейтенант русской службы Иван Федорович Бларам-берг, получивший в 1833 г. задание составить описание народов Северного Кавказа, полагал, исходя из общей численности населения, проживавшего в 60 тыс. дворов (примерно 514 900 жителей), что черкесы могут выставить более 60 тыс. человек, считая по одному воину с каждого двора /Бларамберг, 401/.

Войско каждого князя состояло из трех частей. Князь и высший слой дворянства — уорки — составляли профессиональное войско, которое было прекрасно вооружено и снаряжено. Оно было конным. Каждый всадник имел защитное вооружение, состоящее из шлема, кольчуги, налокотников, кольчужных перчаток. Наступательным оружием в доогнестрельный период являлись лук и стрелы, дротики и копья, мечи и сабли. Джиованни Лукка, префект доминиканской миссии в Каффе (Феодосии), составивший описание черкесов около 1625 г., писал: «Они мечут стрелы вперед и назад и ловко действуют шашкой. Орудием для нападения, кроме лука, служат им копья и дротики. Голову защищают они кольчатым шишаком, покрывающим лицо» /Лукка, 71/.

Вторую часть войска составляла также дворянская конница, предоставленная вассалами наиболее знатных уорков. Эти всадники должны были выводить с собой, в соответствии с достатком, своих зависимых людей — крепостных крестьян или слуг. Крестьяне и слуги составляли третью часть войска. В случае большой военной опасности к ним присоединялись и свободные крестьяне. Защитного вооружения воины-крестьяне не имели. Они сражались в пешем строю и со времени появления огнестрельного оружия были им вооружены. Видимо, об этой части войска писал Эвлия Челеби: «Их пешие воины все имеют ружья и стреляют свинцовыми пулями так метко, что попадут в глаз блохе» /Челеби, II, 59/. Сложившийся порядок сохранялся и в начале XIX в. В труде русского исследователя Кавказа С. М. Броневского, написанном в 1810 г., говорится: «Всякий первостатейный уздень (здесь уорк. — Э. А.) обязан поставить известное число воинов, распределенных по числу дворов и по другим местным удобностям. По собрании сих участников, старший в своем роде князь ведет их против неприятеля, сохраняя всегда начальство над своим участным отрядом. Каждый отряд состоит из панцирников, простой конницы и пехоты. Князья и уздени, одетые в панцири с ближними их людьми, составляют отборную конницу наездников, прочие разделяются на простую конницу и, смотря по обстоятельствам, на пехоту, в коей служат одни крестьяне, открывая звание стрелков при случае защиты тесных проходов» /Броневский, 122/.

В черкесском обществе право владеть оружием имели независимые сословия. Зависимому населению в случае нужды оружие предо -
ставлял их господин. Французский консул в Каффе в 60-х годах XVIII в. Карл Пейсонель сообщал: «Беи, знать и сипаги одни имеют право носить оружие или иметь его у себя; это воспрещается всем подданным сервам. С тех пор как знатный стал беем, его единственная забота — обеспечить себя достаточным количеством оружия для вооружения всех подданных его владения; когда он идет на войну, все кулы, которые должны за ним следовать, приходят к нему за луками, стрелами, саблями, ружьями и пистолетами; по их возвращении они приносят на склад оружие, которое взяли» /Пейсонель, 201/*. Положение начало изменяться в середине XIX в. Джемс Белл писал: «Здесь, как и везде, переворот, который произошел в системе ведения войны, как следствие развития торговых сношений, вызвал коренные изменения в общественных делениях на классы. Кольчуга, шлем и лук составляли вооружение князя или дворянина; если допустить, что этим вооружением и разрешалось пользоваться простым смертным (утверждают, что это им не разрешалось), то все же эти предметы стоили слишком дорого, чтобы они могли бы стать общим достоянием, ни один из них не изготовлялся в стране*. Многие из этих кольчуг были непроницаемы для пуль, и в то же время, когда еще огнестрельное оружие мало употребляли, один храбрый и сильный человек был сам себе господином; кроме того, его защиты должны были искать все, кто находился по соседству и кто не пользовался правом иметь такое же оружие или не имел средств, чтобы вооружиться, как и он. Но те две причины, которые я привел, вызвали большие изменения. Кольчугу, за которую приходилось отдавать от 10 до 200 быков (в зависимости от качества), можно теперь приобретать за половину ее прежней стоимости (ввиду того, что теперь, как убедились, она не может служить защитой от пушечных выстрелов), вместе с тем лук — значительно менее действенное и к тому же более дорогое оружие, чем ружье и пистолет. Сейчас каждый пастушок обладает или ружьем, или пистолетом, а иногда и тем, и другим. Многие из токавов и даже рабов стали путем торговли (заниматься торговлей всегда считается унизительным для двух других сословий) значительно богаче, чем большинство дворян и князей, и поэтому имеют возможность приобрести все, что необходимо для своей защиты» /Белл, 499/.

Писатели, ученые, путешественники, посетившие Черкесию в первой половине XIX в., оставили описание виденного ими черкесского оружия. Г.-Ю. Клапрот, русский академик, ученый-ориенталист, побывавший на Северном Кавказе в 1807—1808 гг. с научными целями, писал о черкесском вооружении: «Черкес никогда не выйдет из своего дома невооруженным, по меньшей мере он носит обычно саблю или кин-
жал у пояса, на плечах у него бурка (по-черкес-ски джако, по-татарски ямач и по-армянски япинджи). Полным вооружением считается, кроме ружья и пистолетов, кольчуга (афе), небольшой шлем (кипха) или большой (таш), железные перчатки (аштельт), нарукавники (аб-шумбух). Если они выезжают в поле или наносят визиты, то бывают вооружены луком и колчаном со стрелами. Щит же у них не распространен. Все их оружие вообще прекрасного качества, но очень дорогое. Комплект оружия князя оценивается примерно в две тысячи рублей серебром» /Клапрот, 266/. Это описание дополняет Жан-Шарль де Бесс, венгерский ученый, предпринявший в 1829 г. поездку на Кавказ также с научными целями. «Когда черкесы одевают парадную форму, они носят кольчугу, называемую афех, маленький шлем, кипха; их манто, бурка, делается из мохнатого войлока; черкесы называют его джако, а татары — ямаче; простолюдины носят кусок козьего меха, чтобы укрываться от дождя; в плохую погоду они носят на голове своеобразный капюшон, именуемый башлык. Свои ружья, «молоток» они носят на ремне и укрывают в кусок козьей или барсучьей шкуры, не пропускающей воду и влагу. К поясу, «каес», они прикрепляют единственный пистолет; спереди на поясе висит длинный кинжал, а на боку — сабля. Подобное черкесское вооружение перенято даже офицерами черноморских казаков и на всей Кавказской линии» /Бесс, 335/. Кольчуга и другие части защитного вооружения надевались при походах или в торжественных случаях. Повседневно черкесские воины носили костюм, общий для всех слоев общества. Он состоял из рубашки, двух кафтанов, штанов, ноговиц, обуви и шапки. Рубашка шилась из белой или крашеной хлопчатобумажной ткани или полотна или из красной шелковой ткани, застегивалась на груди. Сверху на рубашку надевался кафтан — бешмет. Он шился из шелка или из ситца, преимущественно одноцветного, и украшался галунами и вышивками. Иногда этот кафтан делался на вате. На кафтан сверху надевался еще один, верхний, который черкесы называли циех, татары — чекмень, русские — черкеска. Рукава нижнего кафтана выпускали наружу, наподобие манжет. У кабардинцев нижний кафтан был короче чем черкеска, у западных черкесов — длиннее. Черкеска шилась из сукна местной выработки довольно грубого качества, серого, голубого, фиолетового, желтоватого, коричневого цветов. Черкеска не имела воротника, она плотно облегала фигуру сверху, застегивалась спереди на крючки. Длина черкески достигала середины бедра, немного выше колен. На талии черкеска и нижний кафтан туго стягивались тонким кожаным ремешком. На груди по обе стороны от разреза к бокам пришивались восемь карманчиков, вернее по одному карману с 8 отделениями для патронов. Карман делали из сукна или из сафьяна. Низ черкески обшивался галунами, иногда галун нашивался и на спине. Черкеска могла быть сшита из шелка. Лонгворт, английский журналист, живший в Черкесии, пишет, что на празднике,
на котором он присутствовал, некоторые молодые дворяне красовались в новых шелковых черкесках, обшитых по краю серебряными галунами. /Лонгворт, 579/. Штаны шились из местного сукна серого, белого, бурого, коричневого, синего цветов или из полотна. Покрой их бывал двух видов. Широкие сверху (шальвары), с колен начинают сужаться, образуя складки под коленями, плотно обтягивая колени и икры. Снизу ступни ног перехватывались красными проймами. Сбоку на штаны нашивался сереб-рянный галун. Низ штанов до середины икры заправлялся в чулки — ноговицы — из кожи или из мягкого коричневого войлока или в пестрые вязаные носки с яркими завязками. К верхнему краю ноговицы прикреплялся кожаный ремешок из двух кусочков сыромятой кожи, который подтягивал ее кверху и завязывался над и под коленом. Так как тонкая шерсть была дорогая, то для экономии нередко ту часть штанов, которую закрывали полы черкески, шили из хлопчатобумажной ткани. Чтобы не портить штаны во время верховой езды, сверху надевали что-либо похуже. Второй вид штанов — панталоны, очень удобные, спускающиеся до пят поверх обуви, по швам украшенные золотым или серебряным галуном.

Употреблялась обувь двух видов. На нагови-цы (чулки) надевались кожаные туфли (месты), очень узкие, которые при первом надевании изнутри смачивались мыльной водой и после высыхания на ноге сохраняли ее форму. Туфли шились из кожи или из сафьяна разного цвета: красного — для князей, желтого — для дворян, черного — для простого народа. Они кроились точно по ноге со швом посередине, без подошвы. Сзади немного вырезались. Особенно красиво, по замечанию очевидцев, выглядели красные туфли из сафьяна, украшенные серебряной вышивкой. Второй вид обуви, которую носили молодые дворяне в праздничных случаях, — это элегантного цвета сафьяновые туфли с очень высокими каблуками, благодаря которым человек казался выше ростом. На голове черкесы носили шапку (колпак «борк»), по форме напоминающую половину дыни. Шапка шилась из сукна, а по краю оторачивалась широкой полосой меха, чаще черного, реже белого цвета. Мех мог быть бараньим, козьим, каракулевым, мелко завитым или плотным, густым длинным или коротким. Шапка придавала индивидуальность одежде.

Колпак мог быть красного цвета, покрывать верхнюю заднюю часть головы; к верхней части прикреплялись золотые или серебряные галуны. Черкесский верхний костюм был очень удобен в обычной будничной жизни, для верховой езды и военных походов. Недаром он был перенят у черкесов другими народами Кавказа, а также русскими казаками. Черкесская знать часто не выделялась своим костюмом. Многие очевидцы и в XVIII—XIX вв. отмечали, что на князьях и на знатных уорках одежда не очень хорошая, но зато оружие прекрасное.

Генерал-лейтенант И. Ф. Бларамберг, несколько раз побывавший на Северном Кавказе в 1830—1840 гг. и тщательно изучивший этот край по сведениям, собранным в штабе Отдельного Кавказского корпуса, писал: «Главная роскошь
у черкесов состоит в их оружии; хотя их особенно интересует само качество оружия, они все же неравнодушны и к богатому украшению оружия. Их сабли, кинжалы, пистолеты, ружья, сбруя и так далее покрыты украшениями из серебра и золота превосходной работы. Седла и ножны шашки украшены галунами. Они никогда не продают свое лучшее оружие, и оно обычно переходит по наследству от отца к сыну» /Бларамберг, 364/.

Так как оружие имело высокую материальную ценность, то оно играло большую роль при жизненно важных расчетах. В плату за невесту — калым — всегда входило оружие. Д'Асколи, возглавлявший в 1625—1634 гг. доминиканскую миссию в Каффе, писал: «Отцам и братьям намеченных девушек молодые чиркасы дают в приданое некоторое количество коней, кольчуг, красивых мечей, платьев, серебряных чаш, смотря по тому, сколько они потребуют того или другого» /Д'Асколи, 65/. Но и позже условие осталось прежним. У П. С. Потемкина, командующего Кавказским корпусом, находим (1784 г.): «Жених должен платить за невесту калым, то есть вывод, рыцарскими доспехами, как-то: панцирями, наручами, ружьем и тому подобным» /Потемкин, 362/. О калыме, состоявшем в XIX в. из скота и оружия (сабель, ружей, кольчуг), пишут Г.-Ю. Клапрот, Ж.-В. Тэбу де Мари-ньи, посещавший причерноморскую Черкесию в 1818—1824 гг. И. Ф. Бларамберг сообщил более подробно, из каких видов оружия состоит калым: у князей и дворян обязательны кольчуга, шлем, боевые перчатки и налокотники, шашка, мальчик-раб, восемь быков, конь, лошадь; остальная часть калыма выплачивалась в виде 20 быков, ружья и пистолета. У простолюдинов непременную часть калыма составляли ружья с серебряной насечкой, две лошади, два быка, 10 баранов и коз, медный котел; остальное в виде рогатого скота выплачивалось в течение трех последующих лет /Бларамберг, 383/.

Таким образом, мы видим, что в дворянский обязательный калым и в XIX в. входили защитный доспех и шашка, а в простонародный — ружье, то есть по-прежнему дворянин был всадником в защитном вооружении, а простолюдин — стрелком из ружья. Оружие входило также и в уплату штрафа за убитого. В плату за кровь дворянина включались панцирь, шлем, шашка, налокотники, ружье, серебряный кубок, хороший конь, 23 лошади, быки /Дубровин, 230/. Немного иной набор приводит И. Ф. Бларамберг: шлем, кольчуга, шашка, хороший конь, семь рабов и другое имущество /Бларамберг, 393/. Как видим, в части, касающейся оружия, эта плата совпадала.

Оружие играло большую роль при свадебном обряде. Во время свадьбы устраивались скачки и стрельба в цель; в песнях, которые пелись на свадьбах, прославлялась воинская доблесть. На свадьбу мужчины приходили в кольчугах. Свадебный поезд — арбу с невестой — сопровождали всадники с песнями и стрельбой из ружей и пистолетов. Выстрелы, дым от которых стлался туманом, постоянно звучали во время свадьбы. Мастерски исполненный танец или музыка в знак одобрения сопровождались пальбой. «Даже к такому, казалось бы, мирному развлечению, — писал Д. Белл в 1837 г., — должно всегда здесь примешиваться нечто воинственное: так, ежеминутно раздавались выстрелы из пистолетов над кругом танцующих, и непрестанно этот круг находился под угрозой быть прорванным под натиском всадников (некоторые вожди принимали в этом участие, но никто из них в танцах), которых, однако, сдерживает кучка молодых пеших людей, старающихся визгом и ударами ветвей пугать коней» /Белл, 481/.

В глазах черкеса богатство олицетворяют только оружие и лошади. «Этот черкес, который едва имеет во что одеться и крышу жалкой лачуги над головой, может быть обладателем ружья стоимостью в несколько сот рублей и соответствующих сабель, кинжалов и ножей. Выходя из дому, он украшает себя этим оружием» /Мон-пере, 442/.

Об этом же пишет Тэбу де Мариньи:«Пред-метами роскоши у черкесов считается прекрасное оружие. За которым они следят с величайшим терпением» /Мариньи, 295/. Об уходе за оружием Г.-Ю. Кларпот пишет: «Одно из основных занятий их состоит в том, что они приводят в порядок и чистят оружие; и действи-
тельно, их оружие содержится постоянно в образцовом порядке, очень блестящим и красивым. Уже с раннего утра они опоясываются саблей и кинжалом и проверяют, не пострадало ли остальное вооружение от влажного ночного воздуха» /Клапрот, 266/.

Оружие составляло главное убранство комнаты. Существовал обычай, согласно которому черкесы, входя в дом, «отдают слугам все свое оружие, которое тут же развешивается на стенах рядом с оружием хозяина», они «оставляют при себе только кинжал, с которым не расстаются никогда». Дом натухаевского князя Индар-оглы имел «гостевое помещение, где стены были украшены саблями, кинжалами, луками, стрелами, пистолетами, ружьями, шлемами и большим числом кольчуг». «При входе с нас также было снято оружие», — сообщал Тэбу де Мариньи /Мариньи, 296, 307/. Французский ученый Дюбуа де Монпере, посетивший Черкесию в 1833 г. и подробно ознакомившийся с ее жизнью, подтверждает, что «единствен -ным украшением стен жилища князя является оружие всех видов, кольчуги, луки, стрелы и т. п., развешанные на гвоздях». И добавляет: в доме «одежда и оружие развешиваются на деревянных крюках» /Монпере, 436, 438/. По словам Джемса Белла, стены комнаты в черкесском доме «покрыты циновками прекрасной работы», «на них тесно располагался ряд деревянных колышков для того, чтобы вешать на них оружие гостей» /Белл, 464/.

Итак, значительная численность вооруженных отрядов, участвовавших в постоянных набегах, усобицах, борьбе за независимость; многообразный состав вооружения, разработанная система обучения военному искусству, высокий социальный престиж воина, социальное неравенство разных слоев в праве на владение теми или другими видами оружия, наконец, роль оружия в общественном быте — все это говорит о большом весе военного уклада в жизни черкесов. Естественно, что в подобном обществе важное значение придавалось производству и ввозу вооружения, а также его традиционно развитому украшению.
Ctrl
Enter
Заметили ошЫбку
Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
Обсудить (0)