Предки адыгов, абхазов и убыхов создали первую письменность

Потомкам древних ашуйцев, моим современникам абхазам,
абазинам и убыхам этот труд посвящаю

Открытие заключалось в том, что письмо, которое я называл «колхидским» и которое толковал в упомянутой книге как письмо финикийского происхождения, оказалось местным, созданным на северо-западном Кавказе.
Творцами этого письма были далекие предки современных абхазов, абазин и убыхов, именовавшие себя в ту пору ашуицами, а страну свою Ашуей.
Тогда же в Postscriptum я выразил надежду, что мне удастся в ближайшие три-четыре года ознакомить читателя с моим новым открытием в очередной книге, которую я полагал назвать «Новые памятники письма и языка народов Кавказа и Европы».
Случилось однако так, что материалы по письму ашуйцев, этому древнейшему письму Кавказа, переросли в особую книгу и т. к. эти материалы действительно знаменуют собой в истории культуры и письменности Кавказа явление исключительное и неожиданное, я решил выдать в свет памятники этого письма отдельным изданием под заглавием: «Открытие и дешифровка древнейшей письменности Кавказа». Памятники охватывают по времени огромный период - с середины III тыс. до н. э. (энеолит) по IV-V вв. н.э. (время поздней античности).
Ни один из народов Кавказа не обладал в прошлом письменностью такой давности и в таком количестве столь древних памятников. Самые старые памятники государства Урарту датируются IX в. до н. э., самые ранние памятники армянской письменности восходят к IV в., а грузинской к V в н. э.
Казалось бы уже по одному этому признаку памятники ашуйской письменности заслуживают особого внимания и незамедлительной публикации. Но скорейшая публикация их имеет значение не только по этому мотиву. Памятники приобретают первостепенное значение для науки о происхождении и развитии письменностей вообще, для решения этно- и лингво-исторической проблемы происхождения и развития самих абхазов, абазин и убыхов, где до сих пор оказывается больше вопросов и предположений, чем решений.
С точки зрения развития лингвистической и исторической наук из публикуемых памятников письма особое значение имеют фонетизирован-ные силлабо-пиктограммы на серебряных сосудах Майкопского кургана середины III тыс. до н. э. В истории письменной культуры нашего многоэтнического государства мы впервые сталкиваемся со столь древним памятником письма, заговорившим с нами на доступном нашему пониманию кавказском языке. Ведь памятнику 4500 лет.
Для теоретиков и историков письма майкопские фонетизированные силлабо-пиктограммы дают хорошую пищу для размышлений о путях развития идеографического письма, поскольку в этой области, когда речь идет о начальных периодах развития письменностей, у нас нет недостатка в общих рассуждениях, а в данном случае мы располагаем конкретным материалом, на конкретном языке, в конкретный период истории народа - создателя письма, народа уже обладавшего высокой степенью языкового абстрагирования.
Для лингвистов, работающих методом внутренней реконструкции над воссозданием древней структуры исследуемых ими абхазского, абазинского и убыхского языков, майкопские фонетизированные силлабо-пиктограммы, конкретно привязанные к культуре энеолита, дают богатую пищу для размышлений об этно-лингвистических процессах в ранний период истории северо-западного Кавказа, предостерегают лингвистов от поспешных выводов о генетических общностях в отношении языков и народов, обитавших на этой территории.
Археологам и историкам, после того, как благодаря фонетизированным силлабо-пиктограммам Майкопского кургана определилась этническая принадлежность погребенного в нем владыки, ныне можно направить свои усилия на изучение специальных сторон проявления, влияния и распространения не майкопской культуры вообще, а конкретной ашуйской культуры.
И, наконец, этнографам, благодаря конкретной племенной принадлежности Майкопского кургана, ныне можно связывать далекое этнографическое прошлое абхазов, абазин и убыхов с недавним прошлым и настоящим этих народов более уверенно, с меньшими колебаниями.
Вслед за фонетизированными силлабо-пиктограммами Майкопского кургана древнейшими письменными памятниками Ашуи оказываются, относящиеся уже к эпохе бронзы (XIX - XVI вв. до н. э.), целиком силлабические тексты бронзовых табличек, спатул и каменных стел из колонии ашуйских рабов в Библе, в древнейшей Финикии.
Ашуйцы были здесь совершенно новыми поселенцами. Они еще не испытали на своем языке воздействия инфильтрации финикийской речи, они жили еще событиями только что или недавно совершившимися, а поэтому эти библейские документы для истории древней Ашуи и ашуйского языка, да и древнейшей Финикии, не имеют себе равных.
Далее, начиная с известной Майкопской надписи XIII - XII вв. до н. э. опять идут памятники преимущественно местные. Эти памятники, с теми или иными перерывами, охватывают историю Ашуи вплоть до времени поздней античности (IV - V вв. н. э.), когда письмо начинает быстро исчезать.
Причины деградации и исчезновения древней ашуйской письменной культуры пока неизвестны. Мы знаем в истории человечества немало разных цивилизаций, постепенно хиревших и, наконец исчезнувших вместе с присущей им письменной культурой. Древняя Ашуя - Абхазия в этом списке оказывается не первой и не последней. Вопрос потребует многих специальных исследований. Историкам и лингвистам будет над чем задуматься.
Не менее интересным историческим и лингвистическим явлением оказывается тот факт, что создатели древнейшей письменности Кавказа - ашуй-цы, дожили до наших дней. Потомки их абхазы, абазины и убыхи до сих пор здравствуют. Первые два народа живут на территории нашего государства, третий народ - убыхи находится за рубежом, в Турции, куда стараниями царского правительства он был окончательно выселен в 1871 г.
Далеко не все читатели ясно представляют себе кто есть абхазы, абазины и убыхи, а по-этому я позволю себе привести ниже весьма краткие и весьма общие этно-демографические данные об этих генетически родственных народах.
Самый многочисленный из трех названных народов - абхазы населяют Абхазскую Автономную ССР, небольшую горную страну (8,7 тыс. кв. километров), расположенную на побережье Черного моря и в горах Кавказа между р. Псоу на северо-западе и р. Ингури на юго-востоке. Главный город Сухуми - Акуа. Абхазов по данным всесоюзной переписи 1970 г. насчитывалось 83.240 человек. Сами себя они называют ацсуаа, а страну свою Ацсны. Язык, на котором говорят абхазы, по своему типологическому строю принадлежит к северо-западным горским языкам Кавказа. Он делится на два больших диалекта: бзыбский (северный) и абжуйский (южный). Абхазы не родственны ни по происхождению, ни по языку с граничащими с ними с юго-востока грузинами и мегрелами, но исторически родственны абазинам, которых издавна называют ашоуаа - "ашуйцы".
Значительное количество абхазов живет кроме этого на территории Турции, куда они переселились во второй половине XIX в. под давлением администрации царской России и под влиянием пропаганды эмиссаров султанской Турции. Точных сведений о числе абхазов в Турции нет. Турецкая официальная статистика всех кавказцев, кроме грузин и лазов, числит черкесами. По неофициальным сведениям, полученным абхазским историком Г. А. Дзидзария от историка, фольклориста и поэта турецких абхазов Омара Бейгуа (Бююка) в 1968 г. абхазов в Турции насчитывается свыше 100000 человек. Количество сельских населенных пунктов, где живут абхазы, достигает 200. Турецкие абхазы хорошо сохранили свой язык.2
Вторым по численности из трех названных выше народов являются абазины. Они живут в 16 аулах в бассейне рек Кубани и ее притоков Большого и Малого Зеленчуков и р. Кумы в Карачаево-Черкесской АО и вблизи г. Кисловодска. Абазин по данным Всесоюзной переписи 1970 г. насчитывалось 25448 человек. Сами себя они называют таланта и шьхарауа. Абазинский язык по своему типологическому строю принадлежит к той же группе, что и абхазский. В абазинском языке два диалекта: тапантский и шхаровский (ашхарский). На последнем говорят всего в чет^ырех аулах: Старо-Кувинском, Ново-Кувинском, Апсуа и Абазакыт.
До XIV в. н. э. абазины жили на побережье Черного моря и в прилегающих горах Кавказа к юго-востоку от Туапсе до р. Бзыбь и в северной части Абхазии. В XIV - XVII вв. н. э. их предки несколькими волнами переселились на нынешние места. Абазины в прошлом называли родственных им абхазов - азыгьа, азыгьа.
Третьим и ныне самым малым по численности из названных выше народов являются убыхи. Этот народ, после того как царская Россия в 1864 г. захватила их земли, под влиянием пропаганды эмиссаров турецкого правительства и под давлением царской администрации стал переселяться за море. В 1871 г. переселение завершилось, и на территории России убыхов не осталось.
До переселения в Турцию убыхи занимали земли на побережье Черного моря к западу от р. Хоста до р. Шахе и в горах до главного Кавказского хребта, отделявшего их от бассейна р. Белой. Сведения о их численности до переселения весьма противоречивы. В середине прошлого столетия их считалось 40000 человек, если не более.3 Л. И. Лавров полагает более правдоподобной численность убыхов в 25000 человек.4 Сколько бы их ни было в недавнем прошлом, на сегодня по неофициальным данным их осталось в Турции, из тех, которые сохранили язык, не более двух десятков человек, остальные ассимилировались.
В литературе указывается два самоназвания убыхов: пёх и туах. Абхазов и абазин убыхи называли азыга. Абхазы убыхов - туаха. Название "убых" представляет собой черкесскую форму именования этого народа. Язык убыхов, как показывают наши тексты, был в древности ближе языку родственных им абхазов и абазин, чем теперь. Современный убыхский язык образовался в результате сильной инфильтрации со стороны черкесов. В науке убыхами заинтересовались уже тогда, когда они оказались все в Турции, оторванными от тех мест, которые взрастили их, отсюда много неясностей в их истории и взаимоотношении с народами и племенами, которые окружали их на Кавказе.
Предлежащая книга состоит из "Введения", силлабария, 21 очерков, таблиц и рисунков.
Во "Введении" дается краткая история открытия и дешифровки письма, общая характеристика памятников и их значения для историко-лин-гвистических разысканий.
Предваряющий "Очерки" силлабарий состоит из пяти рубрик. Рубрика 1 содержит знаки письма, рубрика 2 - знаки счета, рубрика 3 - лигатуры, рубрика 4 - вертикали, представляющие собой бисиллабы, написанные сверху вниз. В рубрике 5 показано отношение фигур силлабов ашуйского письма к фигурам букв канаанского письма.
В «Очерках» сосредоточена конкретная характеристика памятников письма, интерпретация текста и комментарий к ним.
При публикации «Очерки» преподносятся в двух формах. В том случае, когда памятник публикуется впервые, в очерке дается, сколь возможно, подробная характеристика находки с археологической, историко-культурной и лингвистической ее сторон. В том случае, когда памятник уже публиковался, независимо мной или кем-либо другим, я даю в книге только краткую археологическую характеристику памятника, а затем привожу в моем чтении текст и комментарий к нему.
Памятники публикуются в порядке присвоенных им археологических дат. Археологическая датировка везде вещеведческая, без внесения в нее поправок, которые можно было бы дать применением радиокарбонного метода в определении возраста. При публикации памятников, обнародованных проф. М. Дюнаном в его Byblia Grammata5, в научных интересах сохранена его литерация памятников, хотя они мной и перегруппированы. Перегруппировка связана не только с хронологией памятников, но и с их содержанием. Группа памятников - бронзовых табличек, стелы и спа-тул Библа, относящихся к трагической судьбе ашуйского царя Пту, дается в той временной их последовательности, которая, как мне представляется, соответствует истории их создания: табл. Д, спатула б, стела А. табл. Ц и спатула ф.
Тексты везде, за исключением силлабо-пиктограмм на сосудах Майкопского кургана и весьма коротких фраз и отдельных слов на мелких вещах и обломках сосудов, приводятся на отдельных листах в три строки. Первая строка являет собой данное в транскрипции оригинальное, невокали-зованное ашуйское письмо. Вторая строка преследует двоякую цель: с одной стороны, она лингвистически интерпретирует текст в записи его современным вокализованным абхазским и отчасти абазинским письмом, а с другой раскрывает силлабический строй речи. Третья строка содержит подстрочный перевод текста на русский язык. Во второй строке текста широко применяются скобки, задача которых состоит в том, чтобы сделать текст читабельным. Древние ашуйцы писали текст консонантно, а читали его вокализованными гласными а и ы. Как показывают тексты, первичный вокализованный силлаб имел форму согласный + гласный а. Силлабы типа гласный а + согласный + гласный а и гласный а + согласный, встречающиеся в текстах, являются вторичными. Редукция гласного д в ы, начавшаяся в тех или иных фонетических условиях очень рано, создавала в языке новые по форме и огласовке силлабы. Эти новые типы в «Силлабарии» мною не фиксируются. В рубрике 1, в графе 5 «Раскрытие силлабического значения знаков письма» дается только основная, первичная форма вокализованных силлабов по той причине, что на протяжении трех тысяч лет известного нам существования ашуйского письма оно в его памятниках всегда фиксировалось в конкретной форме, скрывающей от нас непрерывно происходившие в языке процессы развития силлабов и вокализацию их.
Скрытой во многих случаях остается для нас лабиализация и палатализация согласных. Специальных лабиализованных и палатализованных силлабов в текстах мало. Сколько их было в действительности, мы не знаем. В « Силлабарии» я показываю лабиализацию и палатализацию согласных звуков в транскрипции первую знаком °, вторую знаком ~, а в приближенной к практическому письму второй строке текстов, соответственно, литерами э , у и ь, либо условно в скобках (э), (у), и (ь).
Только скрупулезное изучение публикуемых текстов сможет пролить свет на эти стороны развития языка, и если такое изучение в будущем что-то изменит в моей интерпретации того или иного места текста во второй его строке, я не вижу в этом для себя ничего порочащего. Таков естественный ход развития науки.
За текстом следует историко-лингвистический комментарий, а затем переводы эпиграфического текста на несколько архаизированный современный абхазский язык и с абхазского на русский.
Перевод эпиграфического текста на современный абхазский язык предпринят исключительно с целью показать историческую преемственность между формами древней и современной абхазской речи. Было бы идеальным перевести эпиграфический текст и на современный абазинский язык, но от такб-го перевода пришлось отказаться т. к. это задержало бы выход в свет книги. Абазинский язык весьма близок к абхазскому и, как я полагаю, абазины смогут в случае надобности подставить под эпиграфический текст свой современный живой абазинский язык.
Позволю себе выразить уверенность, что предлежащий труд не найдет равнодушных и направит интересы ученых на поиски новых памятников ашуйской культуры и письма.
Особенно я полагаюсь на отечественных археологов. Трудно себе представить, чтобы в том районе, где был вскрыт богатейший Майкопский курган, где было обнаружено интереснейшее поселение майкопской культуры Мешоко, где была найдена уникальная Майкопская плитка с надписью ашуйского письма, земля не хранила бы других, не менее важных для истории этого региона, реалий материальной и духовной культуры.
Раскопки здесь не были планомерны и даже не всегда доводились до конца, как это произошло на месте находки Майкопской плитки.
После ознакомления с древнейшими ашуйскими текстами трудно себе представить, что северо-западная Абхазия и прилегающие к ней земли в эпоху энеолита и бронзы не оставили нам следов трехтысячелетнего существования ашуйской цивилизации и ее письменной культуры. За последние годы в этом районе, особенно в горах, археологических разведок и раскопок проводилось очень мало, в то время когда именно горные, и среди них северо-западные места, представляют особый интерес для генезиса ашуйской (древней абхазо-абазино-убыхской) культуры.
Издавая книгу, нельзя не вспомнить о тех, кто так или иначе способствовал ее формированию.
Очень грустно, что в окончательной форме открытие и дешифровку древнейшей письменности Кавказа не увидят те из моих коллег, которые энергично поддерживали меня и своими советами много способствовали созданию этого труда. Вслед за В. В. Струве и И. И. Мещаниновым ушли И. М. Тройский и И. Н. Винников.
Из моих зарубежных коллег мне всегда приятно вспоминать заинтересованных и благожелательно настроенных в отношении моих разысканий М. Дюнана, А. Ирку, И. Кноблоха и И. Фридриха, а из моих коллег в СССР И. Б. Басария, 3. М. Габуниа, Р. Н. Клычева, А. Н. Кононова, М. А. Коро-стовцева, В. С. Орелкина, К. С. и Т. П. Шакрыл.
Каждый из них вложил свою лепту в этот труд, то ли знакомством со всей работой, то ли ее частью.